Деваха и правда была ничего. Хотя по жизни, видать, — еще та давалка! Даже и теперь еще поза у нее какая-то похабная: ноги непристойно раздвинуты, руки в локтях присогнуты — вроде как бы зовет к себе, манит. Черт-те что — как живая! Будто только что выпрыгнула из чьей-то жаркой постели!
Тьфу ты — над мертвой — и придет же в голову!
Ефрейтора так и передернуло — даже отшатнулся от зловещего чана.
Именно это его спасло.
Пуля, мягко ткнувшая Безродко в руку, а потом еще и в бок, хоть и пыталась, а все ж не сумела спихнуть ефрейтора вниз, в маслянистую полынью чана, в ленивое колыхание ярких бликов ламп. Он не упал туда, удержался. Медленно, как бы в задумчивости, присел рядышком со скользким бортом чана, все еще не понимая: что это за невыносимая тяжесть так настойчиво тянет его вниз.
А пространство вокруг заволакивалось свинцовой красной темнотой — не продохнуть. В ее мраке постепенно тонул свет ярко-белых ламп, озаряющих потолок зала, полукруглый блеск чанов — все тонуло и исчезало. Под гнетом этой темноты ефрейтор не выдержал, прилег, скорчившись на маленькой железной площадке, впитывая всем телом ее ледяной холод. А потом начал бессильно соскальзывать вниз по ребристым ступенькам.
Он еще силился удержаться, ухватиться за низкие перильца, но ничего не помогло, и он очнулся уже на полу.
Его пыталась догнать вторая пуля, пущенная вслед первой, но не смогла, угодила рядом — только стенку чана пробила. Тонкая, маслянистая струйка выплеснулась полулежащему ефрейтору на рукав пятнистого комбинезона, пролилась на цементный пол, растекаясь желтоватой, сально поблескивающей лужицей…..
Ефрейтор понимал: надо бы что-то сделать. Защититься как-то. Добьют ведь. Он изо всех сил пытался придавить гашетку автомата, и ему это удалось. Автомат пробудился, затарахтел, задергался в слабых ладонях, скользких от холодного пота. Но понапрасну стрелял верный автомат. Ефрейтор не видел, что дуло верного «калашника» почти уткнулось в пол и пули, злобно визжа, только крошат цемент да рикошетят в разные стороны.
Безродко все щурил глаза, силясь разогнать сгущающиеся сумерки, но темнота продолжала неотвратимо заполнять все вокруг.
Судьба ефрейтора была в конечном счете предрешена. Третья пуля, которой предстояло его добить, уже вошла в ствол бандитского пистолета. И если б в зал не ворвались ребята-спецназовцы, если б не прикрыли его своим быстрым огнем, да еще если б не неопытность бандита — сплоховавшего, дернувшего рукой в момент следующего выстрела…
