Атанас послушно возник рядом уже с ложками. Содержимое тазика пенилось и булькало под ловкими руками Нинель, даже как будто вскипало. И оттуда, из этого месива, поднимался аппетитный парок. Нет, не мылом и не духами он пах (Магнолия только лишь представила, что откусывает кусочек мыла — и ее передернуло). Тазик источал запах дорогого ресторана и одновременно парного молока с теплым домашним хлебом вприкуску.
— Так, еще немного… так… Ну все, — закончила Нинель, вынимая руки из клубов пара над тазиком.
Атанас подал ей заранее приготовленную тряпицу, она вытерла побагровевшие, распаренные ладони и с горделивой улыбкой сказала:
— Ну, пробуйте. Кто первый? Давай, по-походному!
Атанас запустил ложку в тазик. Магнолия последовала его примеру, зачерпнула немного, попробовала на язык.
И все-таки каждый раз это было неописуемо! Поначалу это вроде оказался борщ — роскошный, залитый сметаной, украинский борщ. Она даже прожевала кусочек мясца с жирком. И вполне естественным был переход от жирка к леденяще-пронзительной окрошке — кисленькой, освежающей, с похрустывающими огурчиками, с покалывающим язык квасом. А от окрошки путь лежал через щадяще-нежный суп с лапшой — и с курятиной! Разумеется, с молодой курятиной — вон как похрустывают хрящики на зубах! И все это из одной ложки. Да, съев одну ложку корма, просто невозможно удержаться от второй, третьей, десятой — до упора, пока не объешься. Череда первых и вторых блюд проходила по вкусовым рецепторам, то окуная их в жар, то бросая в холод — но каждый раз лаская теми ощущениями, которые рецепторам были необходимы в данное мгновение.
Наверно, это был обман рецепторов. Да чего уж — конечно, обман! Но гениальный. В одном, правда, Магнолия чувствовала свою ущербность.
Дело в том, что она никак не разбиралась в оттенках, свидетельствующих о том, что этот корм приготовлен, допустим, Николаем (светлая ему память!), а этот, к примеру, Атанасом. И еще: она совершенно не улавливала разницы в исходных продуктах — вернее сказать — предметах, веществах. Из чего бы ни делался корм, каждый раз фейерверк вкусовых ощущений казался ей идеальным, каждый раз кухни всего мира распахивались перед нею, балуя самыми невероятными изысками.
— Питья делать не будем, — строго сказала Нинель, когда ложки в последний раз скребнули по дну опустевшего тазика. — Надо спешить. Нас ждет Доктор!
Атанас разморенно потянулся, издав при этом некий утробный звук, и вдруг прыснул, засмеялся, указывая пальцем через баррикады прилавков. Там, вдалеке, в стеклянном предбаннике между наружной и внутренней дверями универмага, привставал с раскладушки местный сторож и спросонья таращился на их пирушку в глубоком оторопении. Это был милый завершающий штрих к раннему завтраку.
