И дышать, и моргать все-таки приходилось. Дышать — чтоб не утонуть опять в черной темноте, моргать — чтобы смыть со зрачков очередной слой мелких пылевых частиц (они оседали беспрерывно и в строго определенный момент начинали раздражать глаз — вызывали быстро усиливающееся жжение между веками).
Так вот, при желании можно было сокращать все эти промежутки: дышать или моргать чуть чаще — тогда оказывалось, что время вроде бы начинает бежать чуть поспешнее. Или — наоборот — можно было при некотором усилии эти промежутки чуть растянуть — и время как бы замедлялось, начинало загустевать, поток его тек все труднее. И даже грозил остановиться насовсем. Да, оказывается, в ее власти было остановить время! Нырнуть в небытие и уже не выныривать. Вот дела! Тогда бы время раз и навсегда закончилось. Исчезло — как его никогда и не было. Правда, с его окончанием прекратилось бы и существование всех остальных, всего мироздания. О, как, оказывается, велика и страшна была ее власть! Как это неприятно! Мир живет себе и не знает, что в любую минуту она может уничтожить его. Только он, бедный, появился, вынырнул из небытия с ее пробуждением — и на тебе! — опять может исчезнуть из-за ее прихоти.
Власть над миром. Власть. Она задумчиво осмотрела это слово со всех сторон. Какое-то оно нехорошее. Липкое. И ущербное.
Приобретя власть над миром (вернее — осознав ее), она потеряет нечто очень существенное. А именно: гармонию с миром. Гармония — и власть. Что-то было в этих понятиях взаимоисключающее. Или — или.
А гармония-то все-таки лучше. Власть ей не нужна. Ну ее! Поэтому промежутки между вдохами остались равными. И шторки век задергивались и отдергивались ею все так же регулярно — не торопя, но и не замедляя течения окружающего времени.
И благодарное время в свою очередь не тревожило ее органы чувств никакой новой информацией. Позволяло блаженно не думать ни о чем.
Впрочем, что-то все-таки вокруг происходило. Она обратила внимание, что белесое поле потолка становится все менее белым. Совершенно независимо от нее вокруг потемнело. Дышала она нормально, и такое своеволие окружающего пространства показалось ей даже обидным.
Хотя…
Довольно скоро (через семь вдохов, два с половиной моргания) она опять пришла в благодушно-беспечное настроение. Просто она вспомнила: когда ее везли сюда по длинному коридору, было сумрачно. Свет поступал из редких желтых плафонов на потолке. Здесь, как и в коридоре, есть потолок. Значит, есть и плафоны. И, значит, когда станет нужно, они дадут свет.
