— Тебе не нравится то, что ты видишь?
— Нравится, — признал я. — Слишком сильно. Думаю, ты знаешь.
— Открой глаза, — попросила она. — Просто смотри.
Я медленно поднялся. Открыл глаза. Доминик явно что-то сделала с собой или со мной — я смотрел на неё, но внутри не поднималось первобытного, животного жара, рассудок оставался ясным. Просто было приятно, очень приятно. Хотелось смотреть, и смотреть, и смотреть…
Она протянула руку, сжала мою ладонь своей. Кивнула и отошла к столу. Принялась разворачивать свёртки. Я убрал простыню с дивана, некоторое время думал, куда это девать. Увидел под сидением такие же отсеки. Там было всё — покрывала, одеяла, постельное бельё…
Когда я обернулся, Доминик уже оделась. Тот же стиль — лёгкие тонкие брюки, такая же полупрозрачная блузка. Туфли и пиджак, взамен куртки. Уши её оказались украшены серебряными серьгами, на пальцах — несколько колец. Все из камня. Чёрное, зелёное и тёмно-синее. Смотреть на неё было одно удовольствие.
— Что теперь? — поинтересовался я. Доминик подошла к двери, что-то тихонько шепнула — в микрофон? Нажала на большую тёмную кнопку.
— Ужин, — пояснила она. — Или завтрак, не знаю. Через десять минут.
Она уселась рядом со мной, положила голову мне на плечо. Затихла. Я сидел, наслаждаясь тем, что жив. Тем, что проходит боль. Ощущением её тепла. Вопросы копились и множились в голове, но я ничего не спрашивал. Просто сидел и ждал. Слушал её дыхание и ждал.
Ужинали мы молча. Слава всем святым, еда была достаточно простой, чтобы я смог с ней управиться. Но как всё было вкусно! Названий этих блюд я не знал. Несомненно, нужно набрать побольше воздуха, чтобы произнести их за один раз. Я узнал только свинину, вымоченную в вине и поджаренную, со сложным гарниром из овощей и терпким, приятным соусом. Остальное… так, мог гадать, что там. Сумел есть медленно и с достоинством. Так, как ела сама Ники.
Когда посуду унесли и на столе появились чайники, чашечки и десерт, Ники вновь словно подменили. Она собралась, стала бесстрастной и сосредоточенной. Но взгляд оставался взглядом человеческого существа.
* * *
Она разлила чай по чашкам, мы уселись. По обе стороны от угла. Чай источал слабый запах жасмина… как ей нравится жасмин! Тончайший костяной фарфор, серебряные ложки. Даже просто смотреть — уже доставляет удовольствие. Я и смотрел. Отпил, поставил чашку, закрыл глаза. Вкусно. Словами не описать.
Ники сидела, склонив голову. Я обратил внимание, что на крохотных серебряных дисках в её серьгах, «монетках», изображён всё тот же лев со скорпионьим хвостом. Изумительнейшая, искуснейшая работа. Мне показалось, что «монетки» инкрустированы крохотными камнями — бриллианты? Корунды? Отсюда не понять.
