"Во здравье да будет Азза, хвори не знает пусть!
Все с честью моей она считает дозволенным!
Аллахом клянусь, едва я близко, - бежит она,
И много когда прошу я, мало даёт она.
В любви и тоске моей по Аззе, когда смогу
Помехи я устранить и Азза одна со мной,
Подобен я ищущим прикрытья под облаком:
Как только заснут они, - рассеется облако".
И девушка, услышав это, сказала:
"Кусейир был явно красноречив и целомудрен.
Он превосходно восхвалил Аззу, когда сказал:
"И когда бы Азза тягалась с солнцем во прелести
Пред судьёй третейским, решил бы дело ей в пользу он.
По немало женщин с хулой на Аззу бегут ко мне -
Пусть не сделает бог ланиты их её обувью".
И говорят, что Азза была до крайности красива и прелестна, - добавила она и потом молвила:
- О царевич, если ты
Знаешь что-нибудь из речей
Джамиля Бусейны, скажи нам".
И Шарр-Кан отвечал: "Да, я знаю их лучше всех, - и произнёс из стихов Джамиля такие стихи:
Они говорят. "Джамиль, за веру сразись в бою"
К каким же бойцам стремлюсь я, кроме красавиц?
Ведь всякая речь меж них звучит так приветливо,
И, ими поверженный, как мученик гибнет.
И если спрошу: "О, что, Бусейна, убийца мой,
С любовью моей?" - она ответит: "Все крепнет!"
А если скажу: "Отдай рассудка мне часть, чтобы мог
Я жить!" - то услышу я в ответ: "Он далеко!"
Ты хочешь убить меня, лишь этого хочешь ты,
А я лишь к тебе стремлюсь, к единственной цели".
Услышав это, девушка воскликнула: "Ты отличился, царевич, и отличился Джамиль! Что хотела сделать с Джамилем Бусейна, когда он сказал это полустишие:
"Ты хочешь убить меня,
Лишь этого хочешь ты?"
"О госпожа, - отвечал Шарр-Кан, - она хотела сделать с ним то же, что ты хочешь сделать со мной, хотя даже и это тебя не удовлетворяет". И она засмеялась, когда Шарр-Кан сказал ей эти слова, и они, не переставая, пили, пока день не повернул к закату и не приблизилась мрачная ночь. И тогда девушка встала и ушла в свою опочивальню и заснула, и Шарр-Кан проспал в своём месте, пока не настало утро. А когда он очнулся, к нему, как обычно, пришли невольницы с бубнами и музыкальным я инструментами и поцеловали землю меж его рук и сказали: "Во имя Аллаха! Пожалуй, наша госпожа призывает тебя явиться к ней".
И Шарр-Кан пошёл, окружённый невольницами, бившими в бубны и игравшими. И он вышел из этого покоя и вошёл в другой покой, больший, чем первый, и в нем были изображения и рисунки птиц и зверей, которых по описать.
И Шарр-Кан удивился, как искусно отделано это помещение, и произнёс:
