В городе царила тишина, как перед бурей. Той ночью по улицам не бродили толпы, празднуя победу. Двери всех домов были заперты, окна забраны ставнями. Свет нигде не горел. Я не увидел по пути ни одного сторожа. И вообще город выглядел призрачным, нереальным. Безмолвие нарушалось лишь криками, доносившимися из главного зала дворца — там пировали асы.
Я разглядел пылающие факелы на площади, где лежали раненые. Заглянув в окно дворца, я увидел старика Асгримма, сидевшего во главе стола. Руки у него были в пятнах засохшей крови, а в дырах шелкового плаща поблескивала иссеченная и пыльная кольчуга. Над головой раскачивались большие черные перья, бросая тени на его суровое лицо. Вдоль всего стола девушки обнимали и целовали полупьяных асов, снимали с них тяжелые шлемы и помогали освободиться от кольчуг, в которых после невоздержанных возлияний многим моим соплеменникам стало жарко.
Келка, словно изголодавшийся волк, грыз большую мясистую кость. Несколько смеющихся девушек дразнили его, уговаривали отложить меч, пока их веселье и назойливость не разозлили пикта. Он так огрел костью ближайшую красавицу, что она рухнула то ли замертво, то ли без чувств. Но пронзительный смех не утих и веселья нисколько не убавилось. Мне вдруг показалось, что предо мной сидят вампиры и скелеты, глумящиеся над нашим прахом.
Я поспешил дальше по безмолвной улице, пересек площадь и миновал дома жрецов. Там никого не было, кроме рабов. Вбежав в портик храма с высокими колоннами, я преодолел полосу густого мрака, выставив руки перед собой, влетел в тускло освещенное святилище и застыл как вкопанный. Младшие жрецы и обнаженные девушки стояли вокруг алтаря на коленях. Отвешивая земные поклоны, они распевали песнь жертвоприношения, а в руках держали золотые кубки для крови, что стекала по высеченным в камнях канавкам. А на алтаре, тихо стеная, как умирающая газель, лежала Алуна.
В святилище едва теплились светильники, вдобавок клубами висел фимиам. Но не дым, а жажда крови затуманила мне взор. Мой нечеловеческий крик жутко прозвенел под сводом храма, и я ринулся вперед. Меч мой крутился, точно смерч, раскалывая черепа.
От той неистовой бойни остались лишь беспорядочные обрывки воспоминаний. Помню вопли, свист стали, ужасающей силы удары, хруст костей, фонтаны крови. Жрецы рвали на себе волосы и взывали к богам, а я свирепствовал среди них — разъяренный лев, опьяненный жаждой крови. Мало кому удалось сбежать от меня.
