- Ты что: из штурманской бэ-чэ? - кажется, догадался о причине такой временной точности Майгатов.
- Так точно. Электрик штурманский...
Это уже и говорить не нужно было. Только ребята из штурманов так уважают точное время. Потому как без этого ни место в море точно не определишь, ни по звездам не справишься.
- Итак, заступил...
- Да, заступил... А где-то в полшестого... уже солнце всходить начало... кто-то сзади, по затылку прямо... Я и упал без сознания... очнулся в ноль пять пятьдесят три, а секретка того... настежь. Я к чертежникам постучал...
Моряк смолк. Наверно, затылку не нравился его затяжной монолог. Но и моряку не нравилось здесь, в перекрестье стольких глаз, и он быстро-быстро закончил:
- Они не открыли. Наверно, крепко спали... Тогда я сообщил дежурному по дивизиону. Пришел дежурный, потом комбриг, потом - вот товарищ мичман, по-страусиному дернул шеей, обозначив Татьяну даже не кивком, а каким-то тычком головы. - А меня отпустили в санчасть. Кровь же текла...
Потухшим взглядом обвел матрос всех присутствующих, словно навсегда запоминая тех, кто видел его таким слабым и немощным, и дольше всех задержался на широкоплечем Жбанском. Тот стоял боком к Голодному и безразлично смотрел в окно, а моряк на него, точно не мог разглядеть человека, которому менее всего неинтересен его рассказ.
- Твой сменщик ничего подозрительного во время его дежурства не заметил? - так, для проформы, спросил Майгатов.
- Ничего, - бледное, вытянутое лицо моряка ждало избавления. - Только сказал, что после полночи кто-то прошуршал за стеной.
- Прошуршал?
- Ну да. По палым листьям.
- Он ничего не видел?
- Нет. Только звук - шуршание - услышал... Может, то и собака была. Им сейчас в городе голодно. Они и лезут через дырки в заборе в часть...
- Еще что-нибудь хочешь добавить?
- Нет-нет. Ничего, - так непривычно быстро для себя ответил матрос с необычной фамилией Голодный, что Майгатов понял только одно: моряк что-то скрыл.
4
Он не помнил ночи. Лег, закрыл глаза и, кажется, тут же их открыл. Перевел взгляд с диска иллюминатора, в котором ватой висело облако, на диск каютных часов и обомлел: без пяти восемь.
Испуг выбросил его из койки, как тот камень, что вышвыривала средневековая катапульта, вогнал в брюки, в холодные ботинки, вмолотил в настывший китель и вдруг схлынул.
Майгатов сел на край койки и громко, без слюны, сплюнул: "Да что же это я?!" Во-первых, была суббота, а, значит, не требовалось бежать на ют, на построение к подъему Военно-Морского Флага, во-вторых, даже если был бы будний день, то и тогда бежать никуда не требовалось бы, поскольку его назначение дознавателем одновременно освобождало от всех служебных обязанностей, в том числе и построений.
