- Вам нельзя здесь находиться. Вы - не понятой, - словами вытолкнул Майгатов моряка из секретки, но на бумаге пометил: "Наличие банкноты подтверждает свидетель К..цов", - так и написал, чтоб позже просто заполнить пробел нужными буквами.
- Ящик и стол все равно сфотографируй, - приказал вновь вспомнившему о шишке фельдшеру.
Тот торопливо, с грохотом положил ледяную каменюку мяса на подоконник и журавлем заходил вокруг злополучного стола.
- Мы можем дальше говорить? - тихо то ли попросил, то ли поинтересовался Майгатов.
- Мо...можем, - всхлипнула Татьяна и, мазнув платком по черной туши подглазий, заговорила, не оборачиваясь, будто рассказывала окну, а не дознавателю.
- После этого я осмотрела все ящики. Ничего больше не тронули. Только вот сейф...
- Что - сейф? - оторвался от писанины Майгатов.
- Была сорвана нитка с пластилиновой пломбы вот на этом отделении.
- А оно...
- Что - оно? - повернула она, наконец-то, лицо с красными глазами и ставшим еще больше серым, набухшим носом.
- Отделение это... Оно было открыто?
- Нет.
- А потом... потом вы его вскрывали?
- А как же! - удивилась Татьяна столь глупому, по ее мнению, вопросу. - Прямо при комбриге. Все просмотрела, проверила - документы на месте, ни один не пропал, страницы не испорчены, все в порядке.
- Вы могли его... ну, забыть... не опечатать? - уже и не знал, какие слова подбирать Майгатов, но все равно, кажется, не подгадал.
Татьяна пыхнула, как подожженная вата, всплеснула короткими толстыми ручками и закричала:
- Я - забыла?! Я - забыла?! Я - забыла?! Да я... да за год работы... ни разу, - и уткнула лицо в пухлые ладошки.
Почему-то в этот момент Майгатову захотелось назад, в больницу. Чтоб выйти чуть позже, чтоб лететь чуть дольше, чтоб поезд пришел в Севастополь с опозданием, чтоб кто-то другой, а не он...
- Прекратите истерику, - тихо сказал он в пол и, не поднимая уже не просто усталой, а какой-то намертво пропитанной, до корней волос усталостью, голову, спросил: - Что у вас хранилось в этом отделении?
- ...ах ...ух ...вах ...ых, - ответили за Татьяну ее истеричные всхлипы.
- Что-что?
- Вах... ах... вахтенные журналы, - все-таки собралась она. Но отвечала все равно окну, словно оно было ей роднее и ближе этого противного, худющего старшего лейтенанта с выгоревшими усами и вбитым боксерским носом. - Старые. Со всех кораблей. За два года...
- Кхи-кхи, - прокашлялся кто-то у двери.
- Только за два?
- А по инструкции они дольше и не хранятся, - ответила Татьяна так удивленно, словно не могла понять, как дознаватель не знает элементарных истин.
