Он все-таки узнал его. Узнал по московской певучести, по мягкости, узнал сквозь даль времен голос, звучавший в жаркой палате, голос, вернувший его к жизни.
- Это - я. Майгатов. Юра. Старший лейтенант с "Альбатроса".
Наверное, он все-таки испугал ее. Или это его испуг перелился по проводу в ее трубку, плеснул в заспанное лицо.
- Ю-у-у-ра, - тихо протянула она. - Мама, мама, это тот Юра, о котором я тебе рассказывала! Ю-у-ура! Ты здесь, в Москве?
- Да, - он даже не знал, сможет ли он разговаривать или будет с трудом выдавливать односложные "да" и "нет".
- Ты звонил мне?
- Да.
- А никого не было. Мама - на даче. Я - на юге... Ты еще долго будешь в Москве?
- Да.
- Что - да?
- Да. То есть долго. Наверное, долго. Не меньше месяца.
Ему совсем не хотелось говорить. Хотелось слушать, слушать, слушать ее голос. Так путник в пустыне готов пить, пить, пить воду. А он и был тем путником, а Москва - пустыней. И вот барханы кончились. Блеснул огонек костра, и сердце заныло от сладкого расставания с одиночеством.
- Юра, знаешь, я так себя потом кляла, что не зашла, не осмелела. Тот кагэбист...
- Его уже уволили. Он там не служит.
- Из Эфиопии хотела написать, но что-то держало...
- Я тоже хотел. Уже из Севастополя. Но так закрутилось... А ты надолго?
- Навсегда.
- А этот... как его... контракт?
- Разорвала. Я разорвала, Юрочка, контракт.
- Ну, может, так и лучше.
- Ты не думай, что я эпидемии испугалась или там жары. Просто позвонили и предложили хорошую работу в Москве.
- Медицинскую?
- Даже не знаю. Но хорошую.
- А кто звонил? - почему-то смутило Майгатова расстояние звонка.
- Однокашник. Он когда-то даже в моем подъезде жил. Теперь в другой район переехал. Фирма, говорит, хорошая, надежная. Да что мы все про меня? Ты-то как?
- Я? - смутился он. - Вот - в отпуске, - а больше ни о чем говорить не хотелось.
- А живешь где?
- У знакомого, в Измайлово. Знаешь, - он облизнул пересохшие губы, - я очень хочу тебя увидеть...
- И я, - еще тише ответила она.
- Когда в Москве открывается метро?
- В полшестого.
- В шесть я буду у тебя.
- Не получится.
- Почему?
- Первый поезд идет очень медленно.
- Тогда я выйду к тебе пешком. Прямо сейчас.
- Не делай этого!
- Почему?
- Сейчас опасно ночью... и по Москве.
- Лучше утром.
- Диктуй адрес...
7
Раньше ездили по стране агитпоезда. Теперь по Москве катил агиттроллейбус. Водитель, седой, явно пенсионного возраста мужчина не выключил в кабине микрофон, и все пассажиры вынуждены были слушать радио. Нудным, полусонным голосом диктор сообщал, что вся страна объята подготовкой к выборам в Думу, что на судебном заседании по делу ГКЧП обвинение проиграло адвокатам, что промышленное производство падает и падает, а Кузбасс готовится бастовать, не забыл пробубнить курс доллара и курс ваучера на бирже, ошарашил всех новостями о том, что каждая десятая коммерческая структура занимается противоправной деятельностью, а разгул преступности настолько силен, что на Западе уже придумали термин "русская мафия", а на пляжах Ниццы и Лазурного берега в этом году отдыхало больше русских, чем немцев и американцев, и при этом большинство русских были в наколках.
