9 января 1904 года
Что за день! Как будто вчера на концерте недостаточно переволновались. Мы все крепко спали, когда раздался громкий стук в дверь. Пришла Блю. У ее матери начались родовые схватки. Мы все засуетились, потому что моя мама давно обещала пойти и помочь матери Блю при родах. Папу послали за акушеркой. В этой суматохе никто не заметил, что Мириам куда-то делась. А потом Мириам появляется, и на ней ее самая теплая шаль. Ясно, что она не из туалета вышла, но никто этого не замечает. Кроме меня. И я шепчу ей: «Мириам, будь осторожнее, когда гуляешь с Шоном». Ее лицо застыло. Вот так я наконец-то сказала ей, что все знаю! Слова как-то сами родились. Как малыш у миссис Вулф. Маленькая девочка. Очень красивая. Толстенькая и не такая красная, какими рождаются некоторые младенцы, не такая морщинистая.
Через полчаса зажгут свечи. Но мы все так устали, что в шабат на ужин будем есть только суп и картофельный кугел — еврейское блюдо, что-то среднее между пудингом и запеканкой. Нет времени готовить что-то еще.
12 января 1904 года
Мама начала шить плащи по выкройкам отца Итци. Я помогаю вырезать. Итци помогает болтать. Он сведет меня с ума. Он все время болтает о моделях, которые видел в Верхнем городе. Рассказывает, где найти отделку для того стильного воротника, который мама видела на концерте. Можно подумать, Итци хозяин универмага «Мейсиз». Я хожу домой к Блю каждый день, потому что ей приходится пропускать школу, чтобы помогать ухаживать за новорожденным малышом. Я показываю ей, что мы проходим в школе. Пытаюсь помогать. Но Блю все равно отстает. Она не понимает, как делить в столбик. Совсем не может прочитать рассказ в учебнике, который мы сейчас проходим. Я пишу большими печатными буквами слова, которые ей нужно выучить, и вешаю бумажки в изголовье ее кровати, чтобы она смотрела на них, когда просыпается и засыпает, но ее маленький брат срывает их. О Боже. Я за нее волнуюсь
14 января 1904 года
Наконец я по-настоящему поговорила с Мириам о Шоне. Она расплакалась и сказала, что очень сильно его любит. Они хотят пожениться! У меня рот открылся, когда я об этом услышала. Мириам ответила: «Но мне уже почти шестнадцать». Она говорит, что в Заричке сват уже нашел бы ей мужа. Я заметила, что шадхен, еврейский сват, нашел бы ей еврейского мужа. Това ничего не знает. Не могу поверить, что я знаю что-то такое, чего не знает Това. Но все это так сложно. Я не хочу, чтобы Мириам выходила замуж. Мама с папой ужасно огорчатся, и это сейчас, когда все идет так хорошо. У мамы есть заказы, а папа снова играет на скрипке.
