Мерно стучали колеса вагона. Вот пробежали за окном знакомые корпуса завода, в цехах которого прошли молодые годы Петра Владыкина, вот уже виднеется купол заводской церкви в нем крестили Павлушку, а дальше зеленеют стены больницы, в которой раздался первый крик его сыночка, далее потянулся обрыв, на краю которого притулился домик Князевых, где произошло духовное рождение самого Петра. Домик показался Петру родным и близким, в памяти промелькнули волнующие события и, лица... но уже через минуту все скрылось, началась луговая пойма, по которой шли на крещение, а вот и сама речка с гостеприимными берегами, отлогими, травянистыми, слышавшими потрясающие благословения и мелодичные песнопения христиан.
"Вернусь ли, увижу ли вновь родные места?" - горестная мысль отодвинула Петра Владыкина от окна и он отошел в глубь вагона.
Удушливый, спертый воздух вагона, в котором разместилось раза в три больше положенного количества арестантов, сеял уныние в сердцах его пассажиров. Многие ссыльные, стыдясь своих слез, хмуро сидели по углам, растирая грязные лица не менее грязными рукавами своей одежды в слабой надежде скрыть мимолетную слабость.
Привычный уклад человеческой жизни, уготованный Богом, предусматривал внутренний распорядок для каждой человеческой души в отдельности и для общества в целом. В этом укладе люди рождались, трудились, свято чтили имя давшего эту жизнь, старились, уходили в вечные обители, и весь этот распорядок соблюдался неукоснительно годами и столетиями. Сейчас же этот порядок по чьему-то злому наущению был нарушен неизвестно зачем и во имя чего. Если в обычной жизни существовало расписание поездов, по которому путь до Архангельска, куда направляли Петра, занимал не больше суток, то в нарушенном укладе жизни эшелон тащился более двух недель. Сутками стояли на станциях, кормили скудно, все больше куском черного, непропеченного хлеба и хвостом селедки, вызывавшим мучительную жажду у несчастных арестантов, воду же разносили кружками только на больших станциях.
Почему? Кто дал такое распоряжение, чтобы томить людей, мучить их, издеваться над их сердцами, душами, телом, сознанием?
Никакой плен нельзя было даже сравнивать с тем ужасным положением, в котором оказались арестанты. Что касается Петра, так он вспоминал годы, проведенные в плену, как время недоразумений, не более, он считал их намного лучшими даже по сравнению с этапом.
Еще до прибытия на место назначения в теплушках началась эпидемия тифа. В каждом вагоне пересчитывали покойников. Врачей не было. Сначала прибрали мертвых, потом уже выгнали живых и, точно скот, гуртом, погнали к собору, тою же злою волею превращенному в карантин.
