Использовать возможности нейронной системы управления было невозможно из-за защиты, настроенной на конкретного разумного пилота, ныне покойного. Защитный кокон жизнеобеспечения в этом случае становился никому не нужен. Управление мехом в подобной ситуации осуществлялось техниками при включенных гироскопах с помощью джойстиков и педалей, которые блокировались механическими предохранителями. Сам кокон извлекать никто не собирался (не хватало еще повредить бортовой компьютер меха неумелыми действиями), а вот извлечь пиропатроны системы катапультирования можно было без особых последствий. В образовавшихся полостях без особых проблем размещались отводы датчиков к емкостям с машинным маслом, которое вполне подходило в качестве наполнителя контура охлаждения. Сами емкости занимали место снятых кассет с реактивными снарядами в верхней части корпуса.
В этом случае эффективность системы охлаждения не превышала половины расчетной и использовать реактор меха можно было только в экономическом режиме. Зато время работы боевой машины до выхода из строя из-за исчерпания запаса охладителя достигало нескольких часов. По словам Вольфа, первое же использование "исправленного" таким образом меха в наших условиях станет и последним, поскольку смешанное с вездесущей пылью вытекшее масло приобретет свойства отличного клея, за какой-нибудь час покоя намертво соединяя "суставы" меха. Уточнив, что удаленное до загустения масло не доставит проблем, я согласовал с техниками примерный срок окончания работ и, напомнив бригаде о праздничном вечере, удалился, изо всех сил борясь с желанием отправить всю эту компанию халтурщиков в штрафную роту при помощи костоломов Службы Безопасности.
Праздничный вечер, в который по мере подхода родственников ополченцев перешел ужин, начался вяло. Слухи о том, что скоро тяжелый бой, из которого не все вернутся, уже разошлись по отряду. Лица бойцов были мрачными и хохмочки со сцены, что называется, не шли. Пока не зазвучала мелодия, из того, прежнего мира, и на сцену не вышла милая Эльза...
Возле казармы, в свете фонаря,
Кружатся попарно листья сентября...
Сколько лет прошло. Сколько войн отгремело. А Лили Марлен все также каждый вечер стоит у фонарного столба и ждет своего солдата, ушедшего на войну, но обещавшего вернуться. Хороший перевод. На чужой язык, на иную ментальность, а сохранен и ритм и смысл. Хотя... а ведь убрана безысходность, которой был пропитан оригинал. Взамен вложено ожидание и надежда...
