Что делать? С кем посоветоваться? В это время пришел Федор. Я попросил его зайти в милицию, взять двух хлопцев и доставить в прокуратуру директора мельницы и мирошника, причем привести их под автоматами, чтобы все видели. Что было на мельнице, я узнал потом от Федора. Они вытащили за шиворот из кабинета полупьяного директора и, подталкивая прикладами, вытолкнули из мельницы. Потом то же самое проделали с мирошником. Они выгнали весь народ из мельницы, опечатали ее и под автоматами, заставив руки держать за спиной, пригнали этих деятелей ко мне в прокуратуру.
Я сидел за своим шикарным столом. Слева на нем лежал автомат. Секретарша доложила, что по моему вызову привели задержанных. Когда их втолкнули в кабинет, они, увидев меня, оторопели. Я взял автомат и ударил мирошника прикладом в пах. Когда он, согнувшись, схватился руками за свое мужское достоинство, коленом ударил его в нос. Он корчился от боли и смотрел на меня с ужасом. Милиционеры стояли у него за спиной. Я спросил у мирошника, что же он теперь не смеется? После большой паузы я объяснил задержанным, что ударил мирошника как командир группы партизанского отряда, и что если бы встретил его во время оккупации, то просто застрелил бы на месте. Теперь же я буду разговаривать с ними как помощник прокурора улуса. Потом, обращаясь к директору мельницы, спросил его, почему он находится в пьяном виде на работе. Почему руководство предприятием переложил на своего заместителя. Почему они вдвоем поощряют самогоноварение и берут взятки?
Затем, увидев, что мирошник пришел в себя, я назвал его уголовным преступником, сказал, что я сам видел, как он брал взятки у самогонщиц, которые платили деньги за помол зерна не в кассу, а ему в карман за обслуживание их вне очереди. Напомнил, что он игнорирует указание правительства республики о внеочередном обслуживании семей фронтовиков и, наконец, обвинил в нанесении легких телесных повреждений служителю закона при исполнении им служебных обязанностей. Сказал, что им обоим за все это грозит уголовное наказание.
Затем, указав мирошнику на маленький столик, я предложил ему написать подробное объяснение его поступков. Директора мельницы отослал в кабинет секретаря, где под ее присмотром он выполнял такую же работу. Посмотрев объяснительные, я был поражен набором пустых слов. Пришлось написать каждому конкретные вопросы, на которые они должны были ответить, а также признать свои деяния. Я напомнил им, что все равно будет тщательная проверка, которая покажет истинное положение вещей. Мирошника я, кроме того, заставил написать, какую примерную сумму составляют взятки за месяц, какой процент от них он отдает директору, указать фамилии и адреса самогонщиц, предупредив, что за вранье и укрывательство я добьюсь отправки его в штрафную роту. Пока они писали свои объяснения, позвонил «Батя» (телефон уже работал) и довольно грубо спросил, почему закрыта и опечатана мельница, сказал, что очередь растет, люди волнуются. Я ответил, что согласно его собственным указаниям и Указу Верховного Совета СССР я начал работу по пресечению самогоноварения. Директор мельницы и мирошник сидят в прокуратуре, пишут объяснения, оба они, согласно таких-то статей уголовного кодекса, подлежат привлечению к уголовной ответственности.
