Вот она, дверь медпункта. Заперта. Чамди бережно опускает Гудди на ступеньки. Колотит в дверь. Хочет закричать, позвать на помощь, но голос пропал, и Чамди стучит, все громче и громче. Почему доктор не открывает? Голос внезапно возвращается, но Чамди не кричит, а воет как зверь, продолжая лупить по двери окровавленными кулаками. Неожиданно он понимает: никто не сможет ему помочь. Чамди садится. Сидит, как будто ничего не случилось. Тупо смотрит на искалеченный мандир. Рядом останавливаются две бродячие собаки. Чамди трудно дышать. И смотреть на Гудди тоже трудно, лучше уж на собак. Собаки сели и не шевелятся.
Наконец он приходит в себя. Отирает кровь с лица Гудди. Ему кажется, что сквозь завесу пыли и дыма он видит Сумди, ничком лежащего на земле. Чамди заставляет себя отвернуться, и взгляд натыкается на труп старухи, которая плела гирлянды. Тело осыпано бархотками и лилиями, белое сари залито алой кровью.
«Гудди жива, – говорит он себе. – Не может она умереть». Знал же он, что мандир грабить нельзя, ничего хорошего из этого не выйдет. На лбу у Гудди рана, как у Мунны. Чамди поднимается на ноги. Только один человек может помочь.
Дарзи-портной зашил Мунне рану, значит, он и Гудди спасет.
«Тут недалеко, – говорит он себе, – я добегу».
Чамди спрыгивает со ступенек и бежит, бежит даже быстрее, чем в ту первую ночь, когда он ушел из приюта. Быстрее, чем бежал бы, если бы ограбил храм. От него зависит то, что дороже любых денег. В жизни Чамди еще не бегал так быстро, вот только со зрением у него что-то. Улица кружится перед глазами. Колени подгибаются, и он падает на спину. Последнее, что он видит, – черное небо в разгар белого дня.
Сознание возвращается, и вместе с ним возвращается страх. Чего он боится? Какой-то старик склоняется над ним, протягивает руку, помогает подняться. Улица перестала кружиться, и Чамди идет быстрым шагом, потом снова пускается бегом, несется, как серебристая рыбка вниз по течению ручья. Интересно, он в правильную сторону бежит? Да.
С облегчением Чамди узнает магазин одежды «Пушпам», кафе «Ширин», а дальше уже видно их дерево. Прохожие спешат убраться подальше от храма. Аптекарь с лязгом опускает железные шторы. Завывает сирена «скорой помощи», и от этого звука становится совсем страшно.
Тяжело дышать. Странно, Чамди пробежал-то совсем немного. На зубах скрипит бетонная пыль, ноздри забиты. Ничего не поделаешь, придется терпеть. «Нельзя останавливаться, – говорит он себе, – главное, чтобы ноги работали, а без воздуха я обойдусь».
