Все ее племянницы кивнули в знак согласия.
— Всего за день или около того перед ее… исчезновением. Она любила бога луны, Хонса, больше всех остальных богов.
— Ты можешь припомнить, о чем вы с ней разговаривали?
Вдова покачала головой:
— Кажется, не смогу…
Ее племянница Тхая отчетливо проговорила:
— Я помню, тетя. Ты спрашивала ее совета насчет дяди Мемнета.
— Я думал, ты сказала, что ты вдова, — Семеркет сверился со своими записями.
Иунет покраснела до корней волос:
— Да, так и есть.
— Ночами к тетушке Иунет приходит дух дяди Мемнета, — продолжала Тхая тем же убедительным топом. — Он принимает вид… вид…
Она не смогла договорить и торжественно встала с места, чтобы прошептать это Семеркету на ухо. Слово, которое она проронила ему на ухо, вызвало у него внезапный приступ кашля. Одна из племянниц едва подавила хихиканье.
Вышивальщица в замешательстве посмотрела на чиновника.
— Я считаю, после того, как его положили в могилу, он больше не имеет на меня прав. Но, увы, женщины нашей семьи желанны даже для мертвых. — Она подалась вперед и ласково положила ладонь на колено Семеркета, чтобы подчеркнуть серьезность своих слов.
Семеркет быстро поднял голову от записок — и обнаружил, что Иунет и ее племянницы смотрят на него ясными глазами. Никто больше не вышивал звезды. Чиновник быстро свернул папирус и встал с кирпичной скамьи.
— Мы редко видим каких-нибудь других мужчин, кроме здешних, — выдохнула Иунет. — Это очень… волнующе… для нас, бедных деревенских жительниц.
Племянницы с энтузиазмом закивали.
— Как вы думаете, — прохрипел Семеркет, — э-э… Полагаете ли вы, что Хетефра могла стать жертвой какого-нибудь мстительного духа? Разгневанного предка?
Одна из племянниц нерешительно ответила:
— Я слышала, что… То есть, в деревне поговаривают… — тихо начала она.
Дознаватель поднял руку, чтобы ее остановить.
— Да, я знаю — что ее убил бродяга или чужеземец. — Семеркет кивнул в знак благодарности и поспешил выйти из дома, прежде чем женщины успели попросить его попробовать их пива.
На улице его ждала Ханро, которая слушала, что творилось в доме, и засмеялась, увидев его таким встрепанным.
— Теперь вы готовы заплатить запрошенную мною цену? — шепотом спросила она. — Теперь вы поняли, что ничего не сможете узнать у этих людей, что я одна могу вам помочь?
Семеркет ответил более резко, чем намеревался:
— Я мог бы сделать так, чтобы тебя отлупили палками по подошвам ног, если бы думал, что ты и вправду что-то скрываешь. Стоит только приказать!
