Страх на лицах двух женщин был отражением его собственного ужаса.
Кхепура шагнула вперед, размахивая руками.
— Но мы слышали, что… Что она, наверное, утонула… или что крокодил…
— Ее убили топором.
Панеб обронил такое грязное ругательство, что даже Ханро заморгала. Потом рухнул на пол, и женщина с утешающим бормотанием наклонилась, чтобы обхватить его за плечи.
Кхепура резко спросила Семеркета:
— А откуда вы знаете, что это — убийство?
— Я сам осматривал ее тело в Доме Очищения.
— Но после того как она столько времени пробыла в Ниле, откуда вы могли узнать?..
Кхепура бросила взгляд на Панеба, который теперь медленно раскачивался взад-вперед, онемев от горя.
— Ошибки тут быть не может.
Семеркет не упомянул, что у него есть в придачу кусочек лезвия топора, которым была убита Хетефра. Он собирался тайно порыться в сумках с инструментами, принадлежащими строителям гробниц, чтобы посмотреть, не подходит ли кусочек к какому-нибудь лезвию. Это была главная причина, почему он начал свое расследование в деревне: строители гробниц снабжались более щедро, чем все остальные труженики страны. Если какой-нибудь отряд и владеет инструментами из голубого металла, так это они.
Семеркет поднял глаза и обнаружил, что Ханро глазеет на него с жадным интересом. Их глаза на мгновение встретились, и он подумал, что видел в ее взгляде приглашение к чему-то большему. Чиновник быстро опустил взгляд.
— Пожалуйста, скажи жителям деревни, — закашлявшись, продолжал он, — что я позову их, чтобы расспросить.
Ханро кивнула, собираясь заговорить, но Кхепура ее опередила.
— Это невозможно. Это… должны одобрить старейшины, — сказал она, с легким вызовом задрав подбородок.
— Тогда я начну со старейшин. Завтра.
Кхепура встревожилась:
— Вы останетесь на ночь? В деревне?
— Да.
Толстуха покачала головой:
— Никому не дозволяется быть в этой деревне ночью, если он — не строитель гробниц. Гробница фараона — тайна Великого Дома.
— Министр дал мне дозволение, и западный градоправитель — тоже.
Семеркет поднял знак Тоха, висящий у него на шее на цепи с яшмовыми бусинами.
Ханро протянула руку, чтобы взять золотую пластинку.
Кхепура с отвращением фыркнула. Ханро не обратила на нее внимания, продолжая вертеть знак министра. Хотя она не могла прочитать иероглифы на знаке, но все же улыбнулась Семеркету и выпустила пластинку, так что та с хлопком упала ему на грудь.
Кхепура нервно посмотрела на Панеба, втайне желая, чтобы тот что-нибудь сказал. Десятник встал и ворчливо проговорил:
