Прежде чем снова заговорить, градоначальник долго вздыхал, поглядывая на Семеркета из-под полуопущенных век, словно оценивая его.
— Пасер ошибается. Это преступление меня беспокоит — ты даже не представляешь, насколько сильно беспокоит. Он воспользовался случаем, чтобы выставить меня дураком, особенно теперь, когда ему удалось привлечь внимание моей сестры. Даже она, старшая жена фараона, громко требует правосудия. Тийя убеждена, что из-за этой смерти нас всех ждет едва ли не погибель, торопит меня положить всему этому конец. Но что я могу сделать?!
Семеркет спокойно смотрел на градоправителя.
— Если вы и впрямь хотите распутать это дело, следует разрешить мне выполнять мою работу без вашего вмешательства и без вмешательства меджаев.
Паверо снова разразился вздохами. Потом кивнул:
— Найди убийцу, чиновник.
Но его обведенные краской глаза все еще пылали усталой ненавистью.
Семеркет поклонился.
Когда он повернулся, чтобы уйти, Паверо снова заговорил:
— Куда ты теперь отправишься?
— В деревню строителей гробниц, которую называют Местом Правды. Расспрошу там соседей старой госпожи.
— После того, как их расспросишь, передашь мне все, что они рассказали.
Семеркет покачал головой:
— Не смогу. Чтобы поймать убийцу, я должен оставить это в тайне.
Паверо долго размышлял над его словами. Потом западный градоправитель устало махнул рукой, разрешая Семеркету и меджаю удалиться. Последнее, что увидел чиновник — как Паверо ссутулился в своем кресле, глядя в никуда.
Двое мужчин зашагали через громадные залы с высокими потолками храма Диамет. Семеркет с интересом глазел по сторонам — он никогда прежде не бывал в царской резиденции. Плитки из бирюзового фаянса, которыми были выложены стены, светились в лучах полуденного солнца, а ярко раскрашенные колонны, поддерживающие высокие потолки, были слишком многочисленны, чтобы можно было их сосчитать. Золото и серебро поблескивали с чеканных ваз, полных даров поздней осени. Ветер раздувал на дверях и окнах прекрасные ткани, не пускавшие в помещение стаи черных мух.
Диамет был храмом, посвященным Амону-Ра — что верно, то верно. Но в придачу он являлся центром власти Западных Фив. Писцы, воины, слуги, знать спешили повсюду по своим важным делам. Почетная стража, набранная из ливийских наемников, маршировала в боевом строю или стояла у дверей личных покоев фараона, следя, чтобы никто туда не вошел.
Семеркет испытал минутное разочарование, не увидев нигде женщин, поскольку красота жен фараона и их служанок была легендарной. Он-то воображал, что двор полон хорошеньких женщин, украшенных цветами… Прозрачный муслин… Мускусные благовония…
