Царица улыбнулась:
— Ты влюбился в нее?
— Она — жена другого, госпожа, — ответил Семеркет, опустив глаза.
Тийя взяла его за подбородок, чтобы заглянуть ему в лицо.
— Семеркет, ты должен знать: бесполезно пытаться что- либо от меня скрыть.
Чиновнику внезапно стало стыдно, хотя он сам не знал, почему.
— Она — первая женщина после моей жены, которая заставила меня… что-то чувствовать, — нерешительно ответил он. — Если это любовь…
Царица радостно засмеялась.
— Ты ответил, как мужчина. Почему ваш пол никогда не может правдиво говорить о своих чувствах?
— Разве это важно — что я чувствую? — спросил он слегка нетерпеливо. — Она в опасности. И нищие придут сегодня ночью, чтобы забрать сокровище из Великого Места! Нельзя терять времени, великая госпожа!
Звук далеких рогов пронесся по маленькой комнате. Лицо Тийи изменилось, став на мгновение жестким и решительным. Служанка — а может, одна из младших жен — прокралась на балкон, чтобы прошептать что-то ей на ухо. Царица покачала головой, но ничего не сказала.
— Мне сообщили, что фараон закончил свое совещание, — сказала она Кенамуну и Семеркету. — Этим утром мой сын Пентаура организует охоту на уток на северных болотах. Я сделаю так, что ты к нам присоединишься, Семеркет.
Чиновник пришел в ужас. На такое легкомыслие просто не было времени!
— Ваше величество…
Она подняла выкрашенную хной ладонь.
— Есть причина, по которой я прошу тебя пойти, — негромко проговорила Тийя. — В эти дни красная и белые короны тяжелы для головы фараона. Еще один такой удар, и… — Она трагически вздохнула, подразумевая, что фараон слишком слаб, чтобы вынести подобные вести.
Семеркет ответил, не задумываясь:
— Поскольку наследный царевич объявлен соправителем, я уверен, теперь станет легче…
Тийя заметно вздрогнула, ее карие глаза расширились, рот сложился в такую гримасу, что стали видны острые зубы. Она схватила Семеркета за руку, и ногти ее пробороздили красные полумесяцы на его коже.
— Кто тебе такое сказал? Где ты услышал такую ложь? Отвечай, болван! Никто еще не назван соправителем. И уж меньше всего этот…
Кенамун встал со стула и громко откашлялся.
Тийя посмотрела на писца и немедленно захлопнула рот. Она снова легла на кушетку, глубоко дыша. Успокоившись, царица печально посмотрела в глаза Семеркета.
— Фараону не нужен соправитель. Он — могучий бык, парящий сокол.
Традиционные слова звучали плоско и безжизненно в ее устах. Семеркет ничего не сказал. Полумесяцы, которые она пробороздила у него на руке, начали сочиться густой кровью. Тийя притворилась, что увлеченно разглядывает узоры своей накидки.
