Семеркет сперва услышал знакомый голос, а потом увидел на другой стороне внутреннего двора тощего западного градоправителя Паверо. Тот не проявлял своей обычной надменности, вместо этого он дружески болтал с другим человеком и даже громко смеялся. Чиновник был заинтригован — никогда раньше он не видел, чтобы Паверо был таким общительным и дружелюбным. Семеркет двинулся по коридору, чтобы лучше видеть, кто же тот второй человек.
Это был градоправитель Пасер.
Семеркет не мог бы испытать большего удивления. Что случилось с прежней яростной антипатией двух начальников, их затаенной неприязнью друг к другу? Горностай и кобра стали любовниками?
Чиновник крадучись приблизился, надеясь подслушать беседу. К несчастью, Паверо в этот миг слегка повернулся и заметил Семеркета. Западный градоправитель вздрогнул, когда понял, кто перед ним. Краска отхлынула с его лица. Видя потрясение своего собрата, Пасер повернулся, чтобы посмотреть, что его так взволновало.
«Они отпрыгнули друг от друга, как виноватые дети», — подумал Семеркет.
— Ты! — с трудом вымолвил Паверо. — Но ты ведь должен быть… — он не смог договорить.
Пасер бросил на тощего градоправителя встревоженный взгляд и торопливо закончил за него:
— …Ты ведь должен быть в деревне строителей гробниц, как мы полагали.
Паверо молча кивнул в знак согласия. Его лицо все еще было очень бледным.
— Почему ты здесь, Семеркет? — спросил Пасер.
— Из-за министра. Я пришел, чтобы с ним повидаться.
Семеркет увидел, как градоправители быстро переглянулись.
— Значит, ты распутал дело об убийстве жрицы? — слабым голосом спросил Паверо.
Чиновник рассматривал этих двоих критическим взглядом, слегка прищурясь. Что-то в их поведении было не так. Семеркет печально покачал головой.
— Я просто пришел, чтобы получить у Кенамуна мою плату, господа.
Оба градоправителя немедленно воспрянули духом. Пасер даже улыбнулся:
— То есть, ты уже потратил все серебро, которое я тебе дал?
Семеркет улыбнулся:
— Вино в наши дни дорого стоит, господин градоправитель, — подмигнув, ответил он.
Пасер захохотал, но глаза его остались холодными и оценивающими. Зато Паверо снова стал самим собой — натянутым и чопорным. Не проронив более ни слова, он поспешно ринулся прочь, время от времени оглядываясь на Семеркета и содрогаясь.
— Он слышал о беспорядках в деревне строителей гробниц, — пояснил Пасер. — Ты не можешь обвинять его в том, что он считает тебя причиной этих беспорядков, Семеркет.
