Семеркет не мог представить, о чем они друг другу говорят, но сомневался, что Пентаура знаком с терминами, имеющими отношение к строительству гробниц. Заметив Ханро, которая шла сквозь толпу обратно к деревенским воротам, лениво покачивая бедрами, чиновник пробрался между задержавшимися людьми и присоединился к ней.
— Это по какому случаю? — спросил он, мотнув подбородком в сторону Пентаура.
— Царевич часто является сюда, чтобы посмотреть, как идут дела со строительством гробницы его отца.
— А остальные?
— Я не знаю, как зовут всех, но тот, черный — Ассаи. Только посмотреть на эти плечи! И на эту шею!
Ее глаза затуманились от вожделения. Потом, к потрясению Семеркета, Ханро начала подпрыгивать и взвизгивать, как изнывающая от любви молоденькая девчонка.
— О! О, посмотри! Они идут сюда!
И в самом деле — царственная компания направилась в их сторону. Резкий толчок, полученный от Ханро, напомнил Семеркету, что нужно низко поклониться, вытянув вперед руки.
— Надо же! — сердечно проговорил Пентаура. — Так это ты — тот умник, который распутывает загадку смерти старой жрицы! Я хотел сегодня поприветствовать тебя особо.
— О? — Семеркет поднял глаза. — Почему?
Черный спутник Пентаура, Ассаи, немедленно оскорбился, что Семеркет обратился с вопросом непосредственно царевичу. Но Пентаура не обратил внимания на нарушение этикета и ответил чиновнику так, чтобы все могли услышать:
— Моя мать посылает тебе приветы и умоляет ускорить расследование. Боги начинают проявлять нетерпение, говорит она.
— Скажите своей матери — и богам, пожалуйста — что я делаю все, что могу.
Царевич, прищурившись, внимательно посмотрел на Семеркета и обхватил его за плечи.
— И как идет расследование? У тебя есть какие-то нити?
— Вообще-то, нет.
Семеркет не мог сказать, оставили эти новости недовольным или просто равнодушным царевича, но возникло странное ощущение: в непроницаемых глазах Пентаура на кратчайший миг промелькнуло злорадство.
— Я уверен, скоро ты получишь эти нити, — сказал Пентаура с царственной снисходительностью и повернулся, чтобы посмотреть на стоящих сзади старейшин. — Я хочу, чтобы вы все знали — моя мать, царица Тийя, ждет, что вы скоро завершите свой труд.
Старейшины закивали головами, молча соглашаясь. Потом возница принес царевичу кожаный мешок, осторожно покопался в нем и вытащил несколько амулетов и брелков. Пентаура сам повесил некоторые из них на шею Семеркета, а остальные сунул в его кушак.
