Когда колесницы подлетели ближе, Семеркет увидел, что ведущий колесничий носит нагрудник из перекрывающихся золотых дисков, а голова его увенчана плетеной кожаной короной. Его спутники тоже были в богатом облачении, хотя и не столь великолепном.
Кхепура протиснулась через толпу и очутилась за спиной Семеркета, вытянув шею, чтобы взглянуть на колесничих. Чиновник схватил ее за толстую руку.
— Отпустите меня, вы, безумец! Это царевич Пентаура!
Кхепура рывком высвободила руку и поспешила вперед.
Семеркет знал этого сына фараона, его знали все фиванцы. Пентаура был первенцем царицы Тийи, которая благоразумно оставалась в тени. Зато ее старший сын был видной фигурой в южной столице. Царевич возглавлял свой собственный элитный отряд колесниц. Его воинов часто можно было видеть в праздничные дни, когда они демонстрировали чудеса ловкости и геройства перед толпой, стреляя по мишеням, кидая копья друг в друга в инсценированной битве и прыгая с колесницы на колесницу. Фиванцы обожали Пентаура больше, чем всех других членов царской семьи — потому что он был южанином, его мать более царственна, чем сам фараон, а царский сын красив, словно бог.
Но Семеркет знал, что фараон назначил наследником другого сына — тоже Рамзеса, первенца его жены-хананеянки, царицы Исис. Того царевича южане знали плохо, потому что он был принужден подчиняться требованию долга и жить при дворе своего отца в Пер-Рамзесе. Фиванцы горько сетовали, что такого прекрасного героя, как Пентаура, обошли в угоду какому-то немолодому и болезненному северянину.
Когда Пентаура спрыгнул с колесницы, жители деревни собрались вокруг, и царевич, подняв над головой и сжав руки, засмеялся. Он был в полном смысле слова героем из народных сказок — высокий, крепкий, с гладким, лоснящимся от умащиваний телом. Его загорелая кожа туго обтягивала скулы.
Пентаура приветствовал главного писца Неферхотепа и десятника Панеба, как старых друзей, и те старались обращаться друг к другу сердечно перед царевичем. Такой день не должен был быть омрачен никакими намеками на недавние размолвки.
Окруженный своими красивыми приближенными (все они были такими же сильными и мускулистыми, как он сам), царевич дружески хлопал по спинам строителей гробниц. И — последний красивый жест в сторону здешнего люда — возница Пентаура швырнул в воздух небольшие золотые слитки. Строители гробниц и их дети радостно завопили и побежали, чтобы собрать золото.
Скоро слитки были прибраны, толпа нехотя вернулась в деревню. Неферхотеп и старейшины отошли вместе с царевичем на несколько шагов от ворот, чтобы негромко с ним посовещаться.
