А с другой стороны, каждый единичный случай взаимодействия, соприкосновения предмета природы с чувственностью человека столь же неизбежно представляется абсолютно, фатально предопределенным бесконечным рядом материальных причин и следствий.
Итак, Гегель ставит вопрос ребром — в предмете или в сознании следует искать субъект изменения, развития знания?
Положен ли тот порядок последовательности, в каком предметный мир являет сознанию человека свои свойства, качества, закономерности, в предмете или же в сознании?
Шеллинг, в период его единомыслия с Гегелем, сформулировал вопрос таким образом — пожертвовать ли самостоятельностью субъекта в пользу самостоятельности объекта, предмета или же самостоятельность последнего принести в жертву самостоятельности субъекта?
Вопрос обостряется еще более не в пользу старого материализма, когда речь заходит о качественном развитии знания, о глубине понимания одного и того же предмета, о процессе углубления знания об одном и том же предмете.
Старый материализм и здесь становился на точку зрения абсолютной случайности, неизбежным дополнением которой оказывается абсолютный детерминизм.
Здесь вопрос также ставится в зависимость от случая. Мышление может наткнуться на верное понимание предмета с таким же правом, как и неверное. Верное понимание предмета оказывается счастливой случайностью. А если предшествующее познание чем — либо тут может помочь — так это только тем, что избавит мысль от повторения тех ошибочных представлений, которые мысль прошлых поколений уже произвела…
«Сколько глупостей нам пришлось бы теперь говорить, если бы древние уже не сказали бы их раньше нас», — сочувственно цитирует остроту Фонтенеля Гельвеций. — «Ведь люди могут достигнуть в любой области сколько — нибудь разумных результатов только после того, как они в этой области исчерпают все возможные глупости…»
Естественно, что с этой точки зрения на верный результат мышление может натолкнуться и раньше, нежели будут исчерпаны «все возможные глупости», ибо глупость, как известно, по своим возможностям тоже безгранична.
Это, конечно, остроумно, но остроумие мало может помочь в таких случаях… С точки зрения созерцательно — метафизической теории отражения вопрос о развитии познания, знания оказывается принципиально неразрешимым. Если перед ним поставить вопрос — почему именно тогда — то человек достиг определенного знания о вещи, об определенном предмете, то он примется искать ответа в рассмотрении самого предмета. Это он, его движение перед пассивно покоящимся сознанием повинно в том, что он вошел в соприкосновение с чувственностью человека и отразился в ней — ответит материалист — метафизик.
