— Приятного аппетита.
От еды исходил изумительный запах.
Шешель почувствовал голод — он прямо-таки вырывался наружу, точно прятался внутри, тихо сидел в желудке, подговаривая желудочные соки к бунту. Стоило Шешелю рот открыть, он и слова сказать не смог, тут же захлопнул его, а то продержи он еще секунду его раскрытым, то вместо слов на скатерть полилась бы слюна, липкая, неприятная. Превосходное впечатление произвел бы он тогда на Елену.
Шешель сглотнул.
Похоже, Спасаломская за веяниями в медицинской моде не следила, оттого, видимо, что все время свое тратила на другие заботы: примерки у портных, заучивание ролей и прочее. Носик от кушаний она не воротила. Глазки ее разгорелись. И в ее желудке голод завел песню сродни той, что выводит ветер, изредка залетая в печные трубы. Не боялась она, что после сытного ужина придется несколько дней морить себя голодом.
Минуты три они только взглядами обменивались. Говорить с полным ртом обременительно и не удобно: подавиться можно и звуки не все правильно произносятся — собеседник тебя просто не поймет.
Готовили здесь вкусно. Но желудок не бездонная бочка. Он растягивается, как воздушный шар, превращаясь из малюсенькой тряпочки, валявшейся на земле, во что-то огромное, что не смогут обхватить, взявшись за вытянутые руки и несколько человек, но и он имеет свои пределы.
Заиграла скрипка.
Утолив голод, они стали наслаждаться музыкой. Беседа потекла сама собой.
Никто их здесь не отыщет. Черное авто будет метаться по ночным улицам, пока у него не иссякнут силы, пока не закончится бензин в его баке и он встанет грудой очень дорогого, но безжизненного металла. Совсем не страшной, как чучело хищника, выставленное в музее естественной природы. Вот только, если приладить на прежние места заспиртованные внутренности, ничего из этого не выйдет. Авто же очнется, стоит только плеснуть в бак немного бензина Глаза загорятся огнем.
— Как же вы будете возвращаться? Давайте я довезу вас до дома. Где вы остановились?
Ее глаза лучились радостью и весельем. Стало ли тому причиной хорошее вино, которое извлек из своих погребов денщик, или потому что музыканты хорошо играли и место им было скорее не в ресторане, а в концертном зале, куда публика приходит послушать только их и не отвлекается на поедание заказанных кушаний.
«Он обрастает хорошими людьми очень быстро. Они тянутся к нему. У меня не так все удачно».
У Шешеля был не настолько богатый опыт общения с женщинами, чтобы понимать их жесты или взгляды. Они оставались для него существами непредсказуемыми, совсем как погода в прогнозах метеорологов. Вот светит ясное солнышко, небо чистое и ничего не предвещает ненастья, но проходит минута-другая, и небо затягивается серым занавесом, что набросил на них кто-то, кто сидит еще выше — на небесах, а потом… начинается гроза. Но все может происходить и в обратном порядке.
