— Вы прирожденный дипломат.
До толпы оставалось метров пятнадцать. Говори Спасаломская чуть погромче, то ее слова могли бы долететь до первых рядов, если бы те прислушивались к чему-то, помимо криков своих сподвижников.
— Мне что же, скомкать ее и в карман спрятать?
— Хоть бы и так, но лучше не комкайте, а аккуратно сверните и положите в нагрудный карман и мою тоже. Вот — возьмите, — и Спасаломская протянула Шешелю свою листовку.
— А читать вы ее когда будете?
— Дома. За чаем или лучше на ночь, вместо модного романа. Надеюсь, что сон от нее будет такой же хороший.
— Воля ваша, — сказал Шешель, складывая листовки. Когда их начала обтекать толпа, Шешель встал к ней спиной, расставил руки, загораживая Спасаломскую. Сзади его кто-то толкнул, и он сделал еще один шаг. Так получилось, что Спасаломской отступать уж было некуда. Шешель упер ладони в стену, тела их сблизились, глаза встретились, и несколько секунд они смотрели друг на друга. Шешель вдыхал дразнящий запах ее духов, ему так хотелось погладить ладонью кожу у нее на лице.
Их совсем было впечатали в стену, будто катком прошлись. Он прикоснулся к ее щеке губами. Сердце забилось так сильно, что Шешель сбился бы, попробуй он посчитать удары, голова закружилась, а перед глазами все поплыло, будто мир стал погружаться в океан.
Спасаломская отстранилась не сразу, а через несколько секунд, которые показались Шешелю такими долгими, будто время остановило свой бег, часы на всех башнях замерли и боятся спугнуть этот миг звоном своих колоколов. Теперь он чувствовал не только запах духов, но и ее дыхание.
— Идемте, а то все упустим, — сказала Спасаломская, нащупала ладонь Шешеля, оторвала ее от стены, проскользнула под другой рукой, все еще упирающейся в стену, и потянула пилота за собой.
«Куда?» — но Шешель не сказал этого вслух.
Вокруг них что-то кричали, потрясали кулаками, плевались. Казалось, что Спасаломская получает от всего происходящего удовольствие.
«Но почему? Вот бы расспросить ее».
«Это жизнь», — скажет она.
«Какая это жизнь. Все не настоящее. Свои убеждения отстаивают не так».
«А как же?»
«Хм. Рассказать? Боюсь, что это будет долгий рассказ».
За спинами и головами уже тяжело было разглядеть, что происходит впереди, то, что под ногами, — тоже недоступно взгляду, но упадешь — вряд ли раздавят, скорее стороной обойдут или подняться помогут. Когда показались стены посольства, Шешель, оттесненный уже к середине толпы, не мог сказать, стоят ли возле его ворот лишь шотландские гвардейцы в высоких бобровых шапках, шкурки для которых добывают в канадском доминионе, и в пестрых килтах или к ним присоединились российские коллеги, которые, построившись в каре и выставив вперед штыки, ожидают приближение демонстрантов.
