Заходится высокой глоссолалией в предвосхищениях будущего его друг футурист Велимир Хлебников: «Радио решило задачу, которую не решил храм как таковой... Задача приобщения к единой душе человечества, к единой ежесуточной духовной волне... — эта задача решена Радио с помощью молнии». Еще нет на слуху самого слова «телевидение», а поэт вещает, мечтает о некоем «Радио для глаз», а также о трансляции запахов, программ функциональной музыки для «обострения труда» и даже «вкусовых снов» для облачения простых обедов в «личину роскошного обеда»! («Радио будущего»). А в другом своем футурологическом гимне «Лебедия будущего» Хлебников рассуждает о «небокнигах», проецируемых на облака, о «живописи пальбой», о неких «искрописьмах» и «телекнигах», предвосхищающих современную телефаксовую связь и электронную почту (e-mail). И даже в стихах своих — «Москва будущего» и «Город будущего» — он мечтает о том, что сегодня называют световой и кинетической архитектурой:
Ремнями приводными живые ходят горницы,
Светелка за светелкою, серебряный набат.
Да что поэты, — вслед за ними, в те же годы, ринулись в будущее сами художники, музыканты и архитекторы. Символом революционного искусства становится музыка А.Н. Скрябина и его идея светомузыки. Перед самой Февральской революцией «Прометей» Скрябина исполняется — впервые в России со светом, по его партитуре, — в Большом театре. За электрическим пультом — коллега и близкий друг композитора Л. Сабанеев. Там же, в Большом театре, — в дни празднования первой годовщины Октябрьской революции, 6 ноября 1918 г., — «Прометей» исполняется со светом наряду с «Интернационалом». «Ни более и ни менее!». Годовщина революции, революционное произведение! Световая партия на этот раз воспроизводится по эскизам А.Лентулова. (Дочь художника рассказывала мне, что на этом концерте, судя по воспоминаниям живописцев из «Бубнового валета», присутствовал и В.И.Ленин.)
Звездный час — и у художника В.Кандинского, пионера беспредметной живописи, мечтавшего «оживить» абстрактные образы и соединить их с музыкой, танцем. Он становится большим «живописным начальником», организует и проводит в Российской академии художественных наук (РАХН) и в Институте художественной культуры (ИНХУК) специальные исследования в области «цветного слуха», синтеза музыки и цвета[26]. Параллельно с ним экспериментирует в Москве художник В.Баранов-Россине. Первые послереволюционные годы в его судьбе — тоже суматошные, тоже на взлете, тоже триумф. В 1924 году он демонстрирует свой электрический светомузыкальный инструмент «оптофон» в Большом театре, в Театре В.Мейерхольда. Афиши по городу, пресса! Его концертные выступления сопровождает своей лекцией о новом искусстве писатель В.Шкловский.
