С подобными восторженными отзывами поделился и известный композитор-музыковед М.Ф.Гнесин, после очередного концерта Термена в Московском Политехническом музее. Показательно название его статьи в «Правде», написанной совместно с не менее известными музыковедом Е.Браудо и композитором А.Авраамовым: «Электрификация музыки». Все вполне закономерно: «электрификация всей страны» естественно включала в себя и «электрификацию музыки». Как романтично и как революционно — почти как в гениально-косноязычных рассказах А.Платонова выглядит все это в изложении прессы тех лет: «Ильич выдвинул на первое место кино, так как это электрифицированный театр, допускающий размножение... Изобретение Термена — музыкальный трактор, идущий на смену сохе...»!
Термен до конца своей жизни сохранил преклонение перед Лениным, считая встречу с ним историческим событием для нового искусства, и не уставал повторять фразу Ленина, сказанную им после знакомства с терменвоксом: «Я всегда говорил, что электричество может творить чудеса. Хорошо, что именно у нас электрифицирована даже музыка!» Для Термена, для музыканта, который «щупал электричество руками», который был с электричеством «на ты» (оставаясь на «Вы» — с музыкой), это, конечно, было высшей оценкой, высшим признанием.
В жизни Льва Сергеевича, музыканта и изобретателя, гимны электричеству слились с гимнами революции и Ленину. И он был не один такой — среди своих молодых современников, тоже великих и тоже восторженных романтиков... О них — следующее, пока еще «лирическое» отступление. Их будет несколько, выделенных курсивом, должных подтвердить, что, при всей уникальности судьбы Термена, он был не одинок в синхронности своей жизни с судьбой своей страны.
Революционное искусство, или любовь к электричеству
Пафос революционных преобразований, которые завораживали художников, в которые поверили многие из них, стимулировал высокую напряженность поиска и грандиозность замыслов вселенского размаха. «Размаха шаги саженьи» наличествовали для них в едином восприятии социальной и научно-технической революции. И даже на Западе сегодня, недоумевая и содрогаясь, восхищаются художественными открытиями тех, первых послереволюционных лет, той смелостью, с каковой происходила тогда в Советской России «электрификация искусства».
Самыми смелыми разведчиками будущего были, конечно, поэты, свободные в своих фантазиях от обязательств реализации любых, пусть даже самых бредовых, невозможных идей. «Никому не дано знать, — писал Владимир Маяковский, — какими огромными солнцами будет освещена жизнь будущего. Может быть, художники в стоцветные радуги превратят серую пыль городов, может быть, с кряжей гор неумолимо будет звучать громовая музыка превращенных в флейты вулканов, может, волны океанов заставим перебирать сети протянутых из Европы в Америку струн. Одно для нас ясно — первая страница новейшей истории искусств открыта нами».
