— А где комиссар батареи?
— Политрук Михайлин по заданию политотдела выехал в командировку. Скоро вернется.
— Приедет — пусть крепко берется за дело. Авралов не устраивать. А попотеть всем нужно…
Новицкий остался один. В душе он был рад за своего друга Даховника, но собой был недоволен. Ведь положение во вверенной ему батарее было неутешительным.
Каждый день на огневой позиции проводились тренировки на слаженность расчетов, отделений, взводов. «Третий подводит, — еще раз убеждался Новицкий. — Но кого же назначить командиром орудия?»
…Вечерело. Закончился ужин. Комбат зашел на кухню. Чистившие картошку бойцы сообщили, что повар ушел в третий расчет к своему земляку. Шагая по тропинке, которая огибала огневую, Новицкий увидел двух солдат в курилке. Подошел к ним. Так и есть: два Кулика. Встали навытяжку. Комбат предложил сесть, разрешил курить и сам прикурил папиросу. Спросил:
— О чем толкуете?
— Навчаю земляка, як воюваты треба, — отозвался повар. Он потеребил пальцами бурые жесткие пучки усов, крякнул:
— Э, хлопцы! Орихи исты и то треба умиючи. А то кинешь у рот и зубы можешь поломаты. А вийськове дило — складна справа. А колы ше командирський пост довирилы — в доску розбийся, ночей не спи, а зробы все, як треба.
— Верно, Матвей Петрович, — согласился Новицкий.
— А Андрий наш — нос крючком, пузыри пускав, а дило страдав.
Кулик-младший, наклонив голову, затягивался табачным дымом, молчал. Он понимал, что немало наломал дров, да не соберешь теперь щепок в одно бревно. Придется довольствоваться положением красноармейца.
— Ничего, он еще молодой. Побудет бойцом, поймет службу и свое скажет, — обнадеживающе говорил Новицкий, глядя на мрачное лицо Андрея Кулика.
А Матвей Петрович, щуря серые выцйетшие глаза, обратился к командиру батареи:
— Колы ж мене до зенитки призначите? Давно обицялы.
— Выходит, прощай кулинария? — улыбнулся Новицкий. — Кого же на кухню?
— Так кулинар я доморощенный. А биля пушки ще в фомадянську стояв. Стриляв як! О-го-го!
— Каким номером хотите? — неожиданно для повара спросил Новицкий.
— Та любым. Не пидведу.
— Подумаем, Матвей Петрович, решим. — Новицкий бросил окурок в железную бочку, вкопанную в землю, встал. Поднялись и Кулики.
— Так що можно надиятыся? — не унимался Матвей Петрович, приподняв глаза.
— Да вы, оказывается, человек настойчивый, — заметил Новицкий. — Подумать надо…
Комбат знал, что на третьем орудии была неисправна полуавтоматика, и теперь, проходя мимо орудийного окопа, задержался:
