Не обращая внимания на взрывы и вспышки огня, подхваченный одной мыслью, подчиняясь только ей, держа в руке провод, он бросился тропинкой в грохочущий и чадный лес. Он прыгал через поваленные деревья, опуская провод, потом вновь искал его, выдирал из ветвей и, слегка пригибаясь, бежал дальше. В одном месте он зацепился гимнастеркой за сук и, освобождая себя, чуть не заревел от досады, что терял драгоценные секунды.
В сотне метров от наблюдательного пункта, в низинке, где лес был особенно густ, Сучатов дернул провод — и сразу почувствовал, что близок порыв. «Успею!» — радостно подумал он, но в ту же секунду его отбросило в сторону и оглушило. Он сразу открыл глаза и увидел, что лежит на земле. От раны в левой руке острой болью ударило в самое сердце. Он потянулся к ней правой рукой и тут заметил, что крепко держит провод. «Успею! — подумал он. — Недалеко…» Он схватился за пень, пытаясь встать, — болью обожгло все тело…
У него были повреждены обе ноги: левая перебита выше щиколотки, правая разорвана осколком выше колена. Из ран сильно била кровь. Сучатов подумал, что опоздает восстановить связь, и так испугался этого, что сразу, забыв о боли, напрягая все силы, пополз по тропе.
Ползти было трудно. Он мог опираться только на правую руку и помогать двигаться коленями. Да хотя бы ползти-то по чистому полю, а то по узенькой, извилистой лесной тропинке, сплошь изрытой, заваленной сбитыми ветками. Левая нога непослушно болталась, задевая за ветки и пни. Так он прополз более десяти метров, весь путь свой обагряя кровью.
Но здесь Сучатову повезло: он очень быстро нашел другой конец провода. Понимая, что ему осталось совсем немного времени для работы, он торопливо сложил оба конца провода, зубами сорвал с них изоляцию и зубами же срастил их. Теперь осталось узнать: нет ли еще где порыва? Сучатов подключил к проводу в том месте, где только что срастил его, свой аппарат — и сразу же услышал голос телефониста с узла связи. Значит, дальше нет порывов. Через секунду он услышал и голос командира. Значит, связь восстановлена. Но трубку не выпустил. Он держал ее около уха.
— Я ранен, — прошептал он в микрофон.
Он не расслышал, что ему ответили. Совсем близко еще разорвался снаряд. Одним осколком его ранило в бок, другим оцарапало лоб. Он не чувствовал никакой боли и ничего не видел, но отчетливо услышал, как командир крикнул:
— Огонь!
И еще он успел услышать, как загрохотали десятки батарей и лавина металла, выброшенная ими, с воем пронеслась к немецкой обороне. И тут он потерял сознание.
