— Не из этой ли деревушки?
— Отсюда, — ответил старик, передохнув. — Из нее. В лесах, как звери, скитались. Опух вон мальчонка с голодухи…
Мы вернулись в деревушку и зашли в крайний дом. Обогревшись, Алексей Сергеич Поздняков и его сын Саша, перебивая друг друга, рассказали нам историю своей семьи.
Вот эта история.
* * *
В первую зиму фашисты бывали в деревушке редко, но обобрали ее дочиста. У Сергеича они отобрали коня, корову, всех овец, разные мелкие вещи и хлеб. К весне деревня оказалась нищей и обездоленной.
Однажды вечером старшие сыновья — Павел и Дмитрий, парни по неполному второму десятку, но сильно повзрослевшие за зиму, осторожно завели разговор.
— Рубахи бы постирала нам, мама, — сказал Павел.
— И хлебца бы чуток дала, — сказал Дмитрий.
Отец забеспокоился:
— Это куда же собрались-то?
И мать схватилась за сердце:
— Сынки мои, куда?
— А чего ж тут жить сложа руки? — заговорил Павел. — Чего выживешь? Мы, кажись, не малые. Совестно так-то и сидеть. Придут наши, спросят: сидели, ждали? Что скажешь?
Ночью они ушли из деревни в леса. С ними ушли еще восемь человек — Николай и Матвей Гречухиньт, Василий Козлов, Арсений Окунев… Партизаны действовали по всей округе: взрывали поезда, везущие на восток боеприпасы, громили гитлеровские комендатуры, уничтожали обозы.
Жизнь в деревне стала еще тяжелее. Вспахать землю нечем было, засеять — тоже. Всю весну Сергеич со своей женой Петровной и сынишкой Сашей трудились на своем клину: долбили землю мотыгами, копали лопатами… Отдыхая на полоске, Сергеич с большой обидой говорил жене и сынишке:
— Вот дожили! На своей земле — и нищ, и гол, и укусить нечего! Песьи души их распроклятые! И где только наши-то? Где? Чего они замешкались? Ведь дыхнуть же нечем под этой неметчиной, разве ж они не знают? О господи!
Несколько раз тайно вместе с товарищами наведывался Павел — загорелый, окрепший, с автоматом у груди. Сергеич пытал и его:
— Ну как? Когда же? Вам-то неизвестно там?
— Скоро, папаша, скоро, — успокаивал Павел. — Подожди, соберутся с силой. Быть того не может, чтобы не пришли.
— Не доживу, должно, — вздыхал Сергеич.
После сева пошла Петровна с соседкой Елизаветой Яночкиной в бывшее районное село раздобыть соли. Обратно вернулась одна Яночкина. Вернулась, торопливо подошла ко двору Поздняковых, кинулась грудью на изгородь, зарыдала. У Сергеича опалило всю душу.
— Наша-то где?
— Фашисты… — сквозь рыдания попыталась ответить соседка. — Фашисты…
