Он был опытен и искусен. Ее тело было глиной в руках мастера, и он безжалостно использовал ее, как будто задавшись целью не оставить ни одного нетронутого участка на ее коже. Каждый изгиб, каждая впадинка служили для него источником наслаждения. И даже в этом пламени желания он был способен сдерживать себя, до бесконечности растягивая блаженство.
Наконец, с тихим стоном он вздрогнул и затих. Тэра расслабилась, еле живая от удовольствия.
– Хорошо? – спросил он нежно. – Тебе хорошо?
– Да, очень, – отозвалась она.
Когда Тэра, наконец, выскользнула из-под него и поднялась с кровати, ее тело так ныло и болело, что ей было больно передвигаться.
– О Боже! – воскликнула она.
Сол встал, подошел к ней и обхватил сильной рукой за плечи.
– Моя нежная маленькая фея, что я сделал с тобой?
Тэра покрутилась перед зеркалом, разглядывая багрово-синие следы страсти на своем теле. Внутри все у нее горело огнем. Она рассмеялась и слегка стукнула его кулаком в грудь.
– Не волнуйся, я крепкая. Я выживу.
Он обнял ее и нежно провел ладонью по спине.
– Когда возвращается твоя мать?
– Не скоро. Она работает допоздна. А потом Дональд обычно угощает ее ужином. Неслыханная щедрость с его стороны.
Сол крепко сжал ее в объятиях, и Тэра резко вскрикнула от боли. Он тут же отпустил ее.
– Моя бедная девочка! – воскликнул он.
– После всего этого ты просто мерзкий негодяй, – рассмеялась она. – Не переживай, Сол. Все в порядке. Я не девственница.
– Не говори о других мужчинах, – шутливо прорычал он.
– У меня был только один. Я не уличная девка! – неожиданно вспыхнула Тэра. – Не смей начинать этот лицемерный козлиный бред!
Сол отпрянул, на мгновение ошеломленный ее агрессивностью.
– Объясни, что ты имеешь в виду! – потребовал он, сверкнув глазами.
– Ты сам все знаешь, все эти мужские штучки. Начинают обвинять женщину, от которой добились своего, в том, что она спит со всеми подряд. Если женщина страстна – ей дают понять, что она шлюха. Если она целомудренна – ее считают фригидной.
В университете Тэра прочла тот набор феминистской литературы, изучить который считает своим моральным долгом каждая студентка. То, что она усвоила, заставляло ее кипеть от возмущения по поводу той "безвыходной ситуации", в которой оказываются большинство женщин на сексуальной арене, даже сейчас, во второй половине так называемого "просвещенного" двадцатого века.
Она чувствовала себя жертвой тех самых старых предрассудков, которые так презирала. Ее ужасала мысль, что Сол Ксавьер может посчитать ее распутной из-за того, что она с такой легкостью легла с ним в постель и откровенно наслаждалась близостью с ним.
