Фергюсон принялся отстукивать сигналы вызова. Спустя некоторое время полковник спросил:
— Никого нет на приеме?
— Мне кажется, сэр, линия не работает. — Телеграфист озадаченно почесал затылок. — Видимо, где-то обрыв.
— Как это могло случиться? Ведь не было ни снегопада, ни сильного ветра. Еще вчера из Риз-Сити мы говорили с фортом Гумбольдт. Попытайтесь еще, а мы пока позавтракаем.
Все заняли те же места, что и вечером накануне, только вместо доктора Молине, которого еще не было, за стол с шерифом уселся Дикин. Преподобному отцу Пибоди было явно не по себе от такого соседства. Но арестованный не обращал внимания ни на вздохи, ни на косые взгляды, а ел с отменным аппетитом.
Клермонт откинулся на спинку своего кресла, кивнул Генри, чтобы тот налил ему кофе, закурил с разрешения Марики длинную папиросу и добродушно сказал:
— Оказывается, доктору Молине трудновато привыкнуть к нашему армейскому распорядку. Генри, разбудите его. — Он полуобернулся и крикнул в проход: — Фергюсон?
— Ничего нового, сэр.
С минуту Клермонт задумчиво постукивал пальцами по столу рядом с чашкой кофе. Потом громко сказал:
— Убирайте аппаратуру, мы отправляемся. Майор, будьте добры…
Договорить он не успел, потому что в вагон ввалился Генри. Он был бледен. Его глаза казались темными от ужаса.
— Господин полковник!
— Черт возьми, Генри, в чем дело?!
— Он там лежит… мертвый! Я имею в виду доктора Молине!
— Доктор Молине умер? Вы уверены? Может быть, он просто крепко спит? Вы пробовали его разбудить?
Генри кивнул. Его начинало трясти. Он показал неверной рукой в окно.
— Он холодный, как этот снег.
О'Брейн стремительно пошел во второй вагон. Генри понемногу приходил в себя.
— Похоже, он умер тихо, во сне.
Клермонт поднялся и зашагал взад-вперед по узкому пространству между двумя столами.
— В самом расцвете сил… — отчетливо произнес отец Пибоди. Он молился.
Когда О'Брейн вернулся, его лицо было серьезным.
— Похоже на сердечный приступ. Судя по лицу, он даже не успел понять, что умирает.
В наступившей тишине резко и очень трезво прозвучал голос Дикина:
— А нельзя ли мне взглянуть на труп?
Все повернулись к нему. Взгляд полковника был полон холодной враждебности.
— Зачем вам это понадобилось?
— Чтобы установить причину смерти, — безразличным тоном ответил Дикин. — Я же преподавал на медицинском факультете.
— Вы получили квалификацию врача?
— Да. Но сейчас меня ее лишили.
— Иначе и быть не могло.
— Спешу заметить, это произошло не из-за моей некомпетентности, а… скажем так — за другие провинности.
