— Если вас это не затруднит.
Майор вышел на переднюю площадку, закрыл за собой дверь и дернул проволоку над головой. Из кабины выглянул Банлон. О'Брейн показал ему скрещенные руки, машинист кивнул и скрылся. Поезд стал замедлять ход, майор вернулся в салон, потирая руки.
— Ну и мороз, черт побери!
— Всего лишь заморозки, дорогой майор, — добродушно буркнул полковник и сразу же обратился к Пирсу: — Где вы собираетесь держать этого молодчика, шериф?
— Понимаю, какие это создаст неудобства, но предпочел бы держать его под своим наблюдением здесь, полковник. Уж слишком ловко он орудует керосином и взрывчаткой. Полагаю, что в нашем эшелоне имеются эти материалы.
Полковник нехотя кивнул.
В салон вошли двое солдат. Телеграфист Фергюсон нес складной столик, моток легкого провода и чемоданчик с письменными принадлежностями. За ним шел его более молодой напарник по фамилии Браун, который нес громоздкий и увесистый аппарат.
— Доложите, когда будете готовы, — приказал им Клермонт.
Поезд остановился. Еще через пять минут телеграф был готов к работе. Браун полусидел-полувисел на верхушке ближайшего телеграфного столба, закрепляя там провод, который Фергюсон провел в приоткрытое на палец окно.
Слаженность действий обоих телеграфистов произвела на всех должное впечатление.
— Отлично! — сказал полковник. — Сначала свяжитесь с фортом.
Фергюсон простучал позывные три раза подряд. Почти сразу же в его наушниках послышался слабый писк морзянки. Телеграфист сказал:
— Они отвечают, сэр. Просят к аппарату Ферчайлда.
В этот момент, должно быть, разбуженная поднятой кутерьмой, в салоне появилась Марика. За ней следом плелся преподобный. Вид у него был мрачный. Судя по всему, он провел скверную ночь.
Марика бесстрастно посмотрела на вставших при ее появлении мужчин и кивнула всем разом.
— Мы пытаемся установить связь с фортом, дорогая, — добродушно сообщил ей губернатор. — Надеюсь, что через несколько минут у нас будут самые свежие сведения.
Фергюсон принялся что-то быстро писать в блокнот. Потом вырвал листок и протянул губернатору.
А за горным перевалом, на расстоянии нескольких сотен миль, в помещении телеграфной форта Гумбольдт находились восемь человек. Главным среди них был человек, который сидел, развалясь, в большом рабочем кресле, положив ноги в грязных сапогах на дорогой письменный стол красного дерева. Огромные шпоры, которыми их владелец явно гордился, повредили кожаный верх стола, но на это никто из присутствующих не обращал внимания.
