— Если ты дашь ему урок сейчас, Нелл, — вступила в разговор Беатриса, — ты будешь завтра свободна и поможешь мне принимать толпы гостей, которые нагрянут посмотреть на Брета.
Элеонора заколебалась.
— Раз уж он пришел, пусть отъездит свое, — добавила Беатриса.
— Тем более, что он и завтра заявится в мокасинах, — лениво проговорил Саймон.
— Индейцы ездят верхом в мокасинах, — заметил Тони, — и они очень даже хорошие наездники.
— По-моему, твой нищий отец не очень обрадуется, если ты будешь разгуливать в мокасинах по Савил-Роу.[10] Смотри, чтоб в следующий раз пришел в ботинках. Ладно, Тони, я дам тебе урок, только не надейся, что подобные фокусы будут и впредь сходить тебе с рук.
— Я и не надеюсь.
— Если еще когда-нибудь заявишься не в свой день, пойдешь назад не солоно хлебавши.
— Хорошо.
Глаза Тони опять зашмыгали, как ящерицы.
— Иди скажи Артуру, чтобы он оседлал тебе Спада.
— Хорошо.
— Заметьте — никакого «спасибо», — сказала Элеонора, глядя ему вслед.
— А зачем ему шлем? — поинтересовался Саймон.
— Он говорит, что у него тонкие кости черепа, что ему нужна какая-нибудь прокладка. Не знаю, где он нашел эту прокладку, но, учитывая его любовь к индейцам, мне, наверно, надо радоваться, что он не явился на урок в головном уборе из перьев.
— Подожди, еще заявится, — заметил Саймон, — он просто до этого еще не додумался.
— Ладно, пойду оседлаю Бастера, — сказала Элеонора. — Извини, Брет, но я думаю, что это к лучшему. Сегодня его пони будет вести себя гораздо спокойнее, чем завтра после целого дня в конюшне. Да и зачем тебе три провожатых? После чая я сведу тебя к маткам.
Пренебрежительное отношение Брета к чрезмерной чистоте конюшен выветрилось из него где-то между четвертым и пятым денником. Оказалось, что в них стоят вовсе не изнеженные баловни, которых он ожидал увидеть. Все лошади — чистопородные, полукровки, пони — были в отличном состоянии, и вовсе не вследствие сытой жизни в теплой конюшне, а в результате хорошего ухода. Брет достаточно разбирался в лошадях, чтобы оценить их форму. Никаких ленточек в гривы этим лошадям никто не вплетал, и единственным украшением, которое на них когда-либо появлялось, были выигранные на соревнованиях розетки, которые, как и положено, хранились в сбруйной.
Беатриса рассказывала Брету про лошадей, а Грегг выступал в роли ее помощника. Но поскольку четверо лошадников, обсуждая лошадей, не могут не затеять спора, все скоро забыли, что пришли сюда показать лошадей Брету, и началась общая дружеская перепалка. Затем Брет, который всегда глядел на происходившее с ним как бы со стороны, заметил, что Беатриса все чаще уступает слово Саймону. И объяснения дает уже Саймон, а не Беатриса: «А это — бывший рысак, которого Элеонора тренирует для верховых прогулок», или: «Помнишь старуху Тору? Это ее сын от Колд Стил».
