— Ты думаешь, почему я корабль хочу купить? — продолжил Борис Львович.
— А я теперь уже догадался, — отозвался Заболотный.
— Правильно, для нее. Ей в подарок. Не примет — выведу его на Волгу и пущу на дно. Чтобы знала — я не трясусь над каждой копейкой, мне не корабль нужен, а она. Так ей и передай. Нет, сам скажу, при встрече. Скоро мы с ней должны увидеться.
— Вот выдумал — корабль топить, если Женя откажется! Болен ты, что ли, Борис Львович? Околдовала она тебя? Да я тебе на этом судне такой бизнес сделаю! Из Астрахани станем арбузы возить с рыбой, отсюда — оргтехнику или еще что-нибудь. А об иностранных туристах забыл? Для них это экзотика, только рекламу развернуть.
— Мне не прибыль нужна, а Женя, — упрямо повторил Борис Львович. — Она — мой капитал.
— Ну что с тобой поделаешь? — осердился Заболотный. — А я бы тебе мог кое-что рассказать о Евгении Федоровне, чего ты не знаешь. И у тебя бы появился в руках козырь против нее, тогда бы вы заиграли на равных. По крайней мере, дело бы твое сдвинулось с места.
— О чем ты толкуешь?
— Есть у меня кое-какая информация. Но она денег стоит. Тысячу долларов.
— Да ты всё врешь, наверное? Я же тебя знаю. Тысячу долларов! Не хочу слушать.
— А зря. Может быть, я тебе не информацию, а лекарство предлагаю. Потому что ты болен Женей. Ну что, клюнул?
— А иди ты! — неуверенно проговорил Борис Львович. — Впрочем, сто долларов тебе, может быть, и дам. Смотря что скажешь.
Больше мне ничего услышать не удалось, поскольку в коридоре появился Сеня, гремя башмаками. Я отскочил от двери.
— А где они? — спросил он.
Из каюты появились Борис Львович и Заболотный.
— А мы вас ищем, — произнес я, уступая дорогу.
Пока мы шли в кают-компанию, Борис Львович успел мне шепнуть:
— Ты Жене письмецо мое передал?
— Нет, сжевал, пока сидел в контрразведке.
— Не валяй дурака, мне знать надо. Как она среагировала?
— Сказала, прочитав, что «теперь-то всё и разрешится».
— Что это означает?
— Ну, Борис Львович, сами разгадывайте. У меня голова слабая по этой части.
— Ладно, мы ее починим. А это тебе за труды, — и он сунул мне в ладонь бумажку.
Я, отстав от всех, развернул пятидесятидолларовую купюру. Повертев ее и подумав, положил в карман. Если Борис Львович искренно любит сестру, то почему не взять? Что в том плохого? И я уже знал, как распоряжусь этими деньгами. Но пока меня не оставлял в покое услышанный разговор между Борисом Львовичем и Заболотным. Я не представлял себе сестру в роли судовладельцы. И вообще — как она на это отреагирует? Все же, дар необычный, почти царский.
