— Погоди! — остановил ее Борис Львович. — Не торопись. Ты не права. Подумай. Я с тобой честен.
— Не торопись, — повторил вслед за Борисом Львовичем Миша. Евгения взяла в свою руку тарелку с тортом. Подержала ее, покачивая.
— Ты знаешь, что мне сейчас больше всего хочется? — с улыбкой спросила она. — Вот этим тортом тебе в рожу вмазать. Как в фильмах у Чарли Чаплина. Смешно будет, правда? Разрядиться? Сделать?
Борис Львович сидел, выпрямившись, как кочерга. Он стал очень бледен, а Михаил, наоборот, покраснел, как рак. Я же со своим стулом отодвинулся в сторонку, чтобы и меня не задело тортом. Евгения продолжала покачивать тарелку в руке. Некоторое время длилась напряженная пауза.
— Может, тортами-то будем после свадьбы бросаться? — проговорил, наконец, Миша. — Оно как-то по-семейному и не плохо.
— Но почему? — произнес Борис Львович и встал. — Какая же ты, все-таки, Женька, дура.
Сестра опустила тарелку на стол и захлопала в ладоши.
— Очень славно! — сказала она. — Начал с роз, а кончил «дурой». Ты неисправим. Уходи, пока я по-настоящему не рассердилась.
Михаил пододвинул к себе злополучную тарелку и налег на торт.
— Евгения Федоровна, Евгения Федоровна! — пережевывая, сказал он: — Вы совершаете большую ошибку!
— И ты убирайся! — прикрикнула на него сестра, — Тут тебе не кондитерская.
— Послушай, — сказал я. — Может быть, я и не вправе тебе что-то советовать, но на что ты злишься? В тебе сейчас старые обиды говорят, а не…
— Еще один прорезался! — перебила меня сестра. — Что, мальчику в Сорбонну захотелось? Быстро же тебя Борис Львович обработал. Одним взмахом руки. Павел, значит, по боку? Эх ты, иждивенец, приживал несчастный!
Я вскочил так резко, что стул опрокинулся. Потом выбежал в коридор.
— Да, да! Приживал! — крикнула мне вслед Евгения.
Пока я натягивал куртку, в коридор вышли и Борис Львович с Мишей. И мы все слышали, как из кухни доносится смех Жени. Такой дикий смех, что мурашки по коже бегали. Словно там сидела не женщина, а салемская ведьма.
— Пошли! — сказал Миша, отпирая дверь. — Хорошо хоть без крови обошлось.
Пока мы спускались по лестнице, Борис Львович беспрестанно повторял:
— Я хотел как лучше, хотел как лучше…
— Брось! — сказал ему Заболотный. — Женщины капризны и переменчивы. Подождем. Зайдем с другого хода. А Николашу-то как она! А с тортом-то, а?
Мы вышли из подъезда. В «мерседесе» сидел шофер Бориса Львовича и ждал. Он распахнул дверцу. Честно говоря, я не знал, куда мне сейчас отправиться? Было все равно.
