Когда организовался колхоз, Савка хотел пробиться в начальство. Народ воспротивился, не выбрал его даже бригадиром, и Савка сбежал из колхоза, бросив в Кривой Ниве семью. Брался за разную работу, даже кочегаром в бане был, пока не удалось получить портфель районного заготовителя.
Семен с матерью и младшими сестрами жил в Кривой Ниве еще лет пять после отцова отъезда, а потом Савка забрал их в Кругляны.
Случается в жизни - невзлюбят люди человека, так и детей его, хоть они и никому зла не делают, недолюбливают. А Семена Грака не любили вовсе не из-за отца, а за его поступки и поведение. Вроде бы и тихий был мальчишкой, окон не бил, в чужие сады не лазил, а гадил людям исподтишка, незаметно.
Семен любил командовать младшими детьми, подчинял их себе, и они ему послушно служили. Прикажет кому принести из дому сала, тот и несет, не спрашивая родителей. Сало он потом поджаривал на костре, отрезал по кусочку тому, кто принес, и тем, кто еще обязан был принести. "Будем жить коммуной, - говорил он, - все будет общее". Так он и ел чужое сало, яйца, колбасу, пил молоко, которое тоже крали у матерей ребятишки.
А был он мстительный и жестокий, когда мстил. Расправлялся обычно не сам с виноватым, а руками других подчиненных "коммунаров". Суд правил так: "Ты наше сало коммунарское ел? Ел. Яйца коммунарские пек? Пек и жрал. Почему пай не принес?" - "У нас сала нет, - оправдывался виновный, - всего три кусочка в кадке. Если возьму кусок, мать заметит и бить будет". - "А зачем наше ел, если нечем расплачиваться?" Выносил этому непослушному приговор сам, а исполнять заставлял других - их по очереди каждый день назначал. Наказания были разные. Самое легкое - вытаскивать из земли зубами щепку. Острую, длиной в палец, щепку Семен Грак кулаком вбивал в землю, и виновный должен был зубами ее вытащить.
Чаще выносили приговор более строгий: секли ремнем. Экзекуцию проводил дежурный, а Семен считал удары. "Р-раз! Два! Три! - выкрикивал он, хлопая в ладоши, и глаза его, обычно остекленевшие, горели счастливым огнем. Шесть, семь!.."
Мстил Семен умело, тайком, и не подумаешь, что это он нарочно делает тебе гадость. Мог будто по неосторожности подставить кому-нибудь подножку, и человек падал, разбивая колено. Наступал на ногу и делал вид, что жалеет, сочувствует. Он был просто счастлив, когда видел, что его боятся, что людям худо от его проделок. Очень любил, чтобы его просили, уговаривали, задабривали. Любил подчинять себе тех, кто слабее.
