— Если хочешь, я уйду. Но скажи мне, в чем дело. Ты выглядишь…
Она подошла к столу и положила письмо, которое держала в руке. Потом достала из кармана кардигана желтый носовой платок и вытерла им руку. Ему показалось, что она хочет стереть с нее грязь.
— Ты расстроилась из-за письма? — быстро спросил Энтони.
Она кивнула.
— От кого оно?
— Не знаю. Энтони…
— Не отсылай меня. Я не могу уйти… я хочу помочь тебе. Расскажи мне, что случилось?
Джорджина кивком указала на письмо.
— Ты разрешишь мне прочитать его?
Мгновение она колебалась. Она замкнулась в себе. С одной стороны, ей хотелось отгородиться от него, с другой — излить перед ним душу. Ее сознание не участвовало в решении вопроса, она не знала, какой выбор правильнее. В каждом был свой резон, свои преимущества. И внезапно Джорджина отдала предпочтение второму. За секунду до этого она сама не подозревала о таком решении. И с удивлением услышала собственный голос:
— Да, прочти его.
Джорджина внимательно наблюдала за выражением его лица, пока он читал письмо. Она была высокого роста, но Энтони на полголовы был выше нее. На его загорелом, с приятными, хотя и неправильными чертами лице теплели серо-голубые глаза, красивы были темные брови с небольшим изломом, четко очерченная нижняя челюсть, волевой рот, подбородок. Она смутно сознавала, что от него исходит давно знакомое, привычное ощущение надежности и покоя. Это был человек, на поддержку которого всегда можно рассчитывать в трудную минуту.
Нахмурившись, Энтони читал письмо. Дочитав вторую страницу, где не было подписи, он сказал:
— Анонимные письма лучше всего сжигать. Давай сожжем его.
— Мне кажется, это неправильно.
— Самое разумное как можно быстрее избавиться от него, если только… у тебя нет никаких мыслей, кто мог быть его автором?
— Нет.
— Тогда лучше сжечь его.
Только сейчас Джорджина вспомнила то, о чем следовало подумать заранее: в этом письме содержались намеки на самого Энтони. Одно из самых неприятных предложений всплыло в ее памяти: «…а все потому, что вы ничем не хотите делиться, а еще потому, что она красивее вас и намного способнее, и потому, что Э.Х. и другие теперь тоже так думают». «Она» была Мирри, Э.Х. — Энтони Хеллам. Он не мог не заметить этого или другого места в конце письма, где говорилось: «…а еще из-за того, что вы видите, как Дж. Ф. сохнет по ней, и Э.Х. тоже».
— Не следовало тебе читать его, — сказала Джорджина.
— Я рад, что ты разрешила мне сделать это.
