«Сей есть Сын Мой возлюбленный, в котором Мое благоволение» – что означали эти слова? И все еще не было ответа на этот зов души Его, тщетно добивавшейся разгадки этой тайны.
И все дальше спешил Он, пока не взобрался, наконец, по крутому обрыву на недоступную гору Кваранстана, за которой, как Он чувствовал, Ему предстояло начало борьбы. Он нигде не находил пищи – Ему надо было вступить в бой без материальной поддержки, необходимой всем людям для поддержания жизни и сил. Он все еще не получил ответа на зов души Своей. Ни утесы под Его ногами, ни синее небо над Его головой, ни величавые вершины Моаба и Гилеада, возвышавшиеся вдали – не давали Ему столь желанного ответа для разрешения загадки о голосе. Ответ этот зависел от него самого. И до получения ответа Ему надо было оставаться в самом центре пустыни без пищи, без крова, без всяких людей. И то, что произошло с учителем, суждено и Его последователям – все, достигающие точки развития, требующей ответа, должны испытать это ужасное чувство «одиночества» и духовного голоса, страшной отдаленности от всего, что ценит мир, до получения ответа изнутри, из духовного святого святых.
Чтобы постичь характер душевной борьбы, предстоявшей Иисусу в Пустыне, той борьбы, при которой Он оказался лицом к лицу с собственной душой, мы должны понять еврейское страстное желание и ожидание Мессии. Предания о Мессии столь властно завладели умами еврейского народа, что достаточно было одной искры, в образе выдающейся личности, для объятия всего Израиля ярким пламенем. Всякий еврей, достойный этого названия, таил в себе мечту о приходе Мессии из рода Давида и о восшествии его на престол, как царя евреев.
Израиль был угнетен завоевателями, страдал под чужим игом, но при приходе Мессии-освободителя каждый еврей собирался восстать против победившего его народа, сбросить ненавистное иго, чтобы Израиль снова мог занять прежнее место среди народов.
Эта всенародная надежда не была тайной для Иисуса, а наоборот, была внушена ему с самого детства. Он много размышлял о ней за время своих странствований и пребывания в чужих странах. Но, по оккультным преданиям, Он и не думал считать себя самого Мессией, вплоть до возвращения на родину после многих лет, проведенных в изучении дальних стран и в служении в них. Предполагают, что мысль, – не есть ли Он давно ожидаемый Мессия, – была впервые внушена Ему ессейскими учителями во время Его отдыха среди них до появления перед Иоанном Крестителем. Ему было указано, что необычайные происшествия, сопровождавшие Его рождение, означали, что Он является замечательной личностью, предназначенной сыграть великую роль в мировой истории. Из этого вытекало предположение, что именно Он Мессия, пришедший занять престол предка своего Давида и вернуть Израилю прежний блеск лучезарной звезды, светящейся на небесах народных. Разве не разумно было предполагать, что Ему предназначено повести избранный народ к желанной цели?
