Меня поразило то, что христианский опыт Фанка начался с «буквального понимания Быт 1 и 2» и «библейского колледжа», где Фанк «проповедовал среди сверстников», а обучение его «состояло главным образом в заучивании наизусть». Не хочу делать слишком далеко идущих предположений, но похоже, что основу его религиозных убеждений в ранние годы заложило жесткое, фундаменталистское понимание Писания. Далее Фанк рассказывает, что занятия библеистикой были для него мучительными. Мне и раньше приходилось слышать, что молодые люди, привыкшие к фундаменталистскому пониманию Библии, переживают отход от него крайне тяжело — для них это крушение всех идеалов.
Джеймс Ро6инсон.Джеймс Робинсон преподавал мне, когда я учился в университете. Его лекции производили глубокое впечатление, а научная производительность просто поражала. Время от времени он упоминал о своей юности и богословском образовании. Недавно Робинсон выпустил глубокую, интересную книгу под названием «Богословская автобиография». Свои религиозные поиски он описывает там очень кратко, спеша перейти к проблемам и превратностям, которые ему пришлось преодолеть при сборе и публикации кодексов из гностической библиотеки, обнаруженной в Наг–Хаммади. Однако то тут, то там в своей автобиографии Робинсон дает примечания, проливающие свет на его религиозный путь:
Прежде чем поступать в вуз, я год преподавал в собственном колледже (Дэвидсон)… Ветхий Завет, который понимал очень буквально. Мои студенты, в основном ветераны, вернувшиеся с войны, должно быть, считали меня безнадежным простачком. Не знаю, верили ли они в то, что я им рассказывал, — точно знаю одно: к концу года я сам в это не верил. Богословие моего детства утратило смысл для меня самого.
В богословском отношении на протяжении полувека я шаг за шагом сдвигался от правого края к левому.
Христиане, не имеющие отношения к науке, часто спрашивают меня о том, как жизнь, посвященная библейской критике, повлияла на мою веру. Подразумевается, что «высшая критика» ее разрушила[2].
Робинсон пишет, что читал в Дэвидсоновском колледже «Ветхий Завет, который понимал очень буквально». Студенты, по его мнению, «считали его безнадежным простачком». И здесь мы сталкиваемся с жестким, фундаменталистским пониманием Библии. Преподавая Ветхий Завет, одновременно изучая научную литературу и пытаясь отвечать на вопросы студентов, Робинсон, по его собственным словам, «к концу года» сам перестал верить в то, чему учил других. «Богословие моего детства утратило смысл для меня самого», — продолжает он. Но в чем состояло это «богословие детства»? Насколько можно понять из автобиографии, Робинсон имеет в виду кальвинистское богословие и консервативный взгляд на Писание.
