Теперь нам за каких-то шестьдесят минут надо окинуть взором период в целых шестьдесят лет. Одно только перечисление видных фигур той долгой эпохи заняло бы все отведенное нам время, а чтобы извлечь мораль, не осталось бы ни мгновенья. За эти годы Англии предстояло пережить восстание американских колоний; смириться с их победой и отпадением; содрогнуться от взрыва вулкана Французской революции; схватиться не на жизнь, а на смерть с могучим противником — Наполеоном; и долго переводить дух и приходить в себя, когда окончилась великая битва. Старое общество с его придворным великолепием должно было уйти в прошлое; предстояло явиться и исчезнуть новым поколениям государственных деятелей — вслед за Чатемом сойдет в могилу Питт; слава Нельсона и Веллингтона затмит память о Годнее и Вулфе; поумирают старые поэты, связавшие нас с временами королевы Анны; умрет Джонсон, ему на смену придут Скотт и Байрон; мир восхитит Гаррик своим ослепительным драматическим гением, и Кин, неожиданно объявившись на подмостках, завоюет театр. Будет изобретен паровой двигатель; в разных странах обезглавят, изгонят, свергнут и вновь возведут на престол королей, Наполеон окажется лишь небольшим эпизодом, — но во все эти бурные, переменчивые времена будет жить Георг III, проходя вместе со своим народом через революции мысли, общества, государственного устройства, и, переживя прошлое, достигнет мира наших дней.
Когда я впервые увидел Англию, она была в трауре в связи с кончиной юной принцессы Шарлотты, этой надежды империи. Меня привезли ребенком из Индии, по дороге наш корабль останавливался у одного острова, и мой черный слуга повел меня гулять по каменным грядам и откосам, а под конец мы вышли к ограде сада, за которой прохаживался человек. «Вот он! — сказал мой чернокожий ментор. — Это Бонапарт. Он каждый день поедает трех овец и всех детишек, которые попадут к нему в лапы!» В британских доминионах было немало людей, относившихся к корсиканскому чудовищу с таким же ужасом, как этот слуга из Калькутты.
Помню я и то, как в сопровождении этого же телохранителя разглядывал сквозь колоннаду Карлтон-Хауса обиталище великого принца-регента. Как сейчас вижу караул, вышагивающий перед воротами дворца. Какого дворца? Он исчез так же бесследно, как дворец Навуходоносора. От него осталось одно название. Куда подевались гвардейцы-стражи, отдававшие честь при выезде и въезде королевской колесницы? Колесницы вместе с монаршими седоками укатили в царство Плутона; рослые гвардейцы, маршируя, ушли в ночь, и дробь их барабанов отдается под сводами Аида. Где прежде стоял дворец, теперь резвятся сотни детей на широких террасах Сент-Джеймского парка. Серьезные джентльмены пьют чай в клубе «Атенеум»; а старые бывалые воины занимают Объединенный армейский клуб напротив. Пэл-Мэл стала теперь большой биржей лондонского общества — ярмаркой новостей, политики, слухов, сплетен, — так сказать, английским форумом, где граждане обсуждают известия из Крыма, последнюю речь лорда Дерби или шаги, предпринятые лордом Джоном. А для некоторых стариков, чьи мысли витают скорее в прошлом, нежели в настоящем, она еще и памятник былых времен и ушедших людей, — наша Пальмира. Вот здесь, на этом самом месте, «Том-Десять Тысяч» был убит людьми Кенигсмарка. Вон в том большом кирпичном доме жил Гейнсборо, и еще — «Куллоденский» Камберленд, дядя Георга III. А это — дворец Сары Мальборо в том самом виде, каким он был, когда его занимала сия прославленная фурия. В номере двадцать пятом жил Вальтер Скотт; а в доме, который значится теперь под номером семьдесят девять и вмещает Общество по распространению слова божия в дальних странах, проживала миссис Элинор Гвинн, комедиантка. Как часто из-под той арки выплывал портшез королевы Каролины! Кто только не проходил по этой улице за время царствования Георгов! Она видела коляски Уолпола и Чатема; видела Фокса, Гиббона, Шеридана, направляющихся к Бруксу; и величественного Уильяма Питта об руку с Дандесом; видела, как Хэнгер и Том Шеридан бредут из пивной Рэгетта; как Байрон, прихрамывая, спешит к Уотьеру; как Свифт, гуляя, сворачивает с Бери-стрит и с ним — мистер Аддисон и Дик Стиль, оба, наверное, слегка навеселе; как скачут вихрем по мостовой принц Уэльский и герцог Йорк; как, постояв перед книжной лавкой Додели, бредет доктор Джонсон, пересчитывая уличные тумбы; как вскакивает в карету Хорри Уолпол, купив у Кристи дорогую безделушку; а Джордж Селвин заходит к Уайту.
