— Значит, мои мать и отец не…
Он отрицательно качает головой:
— По всей видимости, нет… нет. Но в сорок лет мужчине уже не так надо.
— Да, я знаю. Но все же…
— У вас была служанка, примерно того же возраста, что и дед.
— Ай-ай!
Он кивает утвердительно:
— Изредка.
— Понятно, понятно… — Что же, это на многое проливает свет. — Значит, мы с тобой на самом деле братья, Сэм.
— Совершенно верно. Но я привык считать вас дядей, дядя Зиги.
— Ну, чего уж теперь…
— Да. Мой отец сказал, что вы не должны думать слишком плохо о своем отце, о Якобе. В той ужасной ситуации он сделал все, что было в его силах. Он любил сына и был сентиментален. Он видел, как тот сильно влюблен. Ему самому пришлось в свое время отказаться от настоящей любви и жениться по расчету. А овдовев, он женился на женщине, которая была доброй и внимательной к детям, а не на той, кого он страстно любил. И папа, и Филипп любили Ребекку, но она не была ни красивой, ни умной.
— Я помню ее глаза, — говорю я. — Они жгли, как огонь.
Я чувствую, как груз спадает с моих плеч. Якоб не был моим отцом.
— Потом ваша мать снова забеременела и родила вашего брата Юлия.
Я киваю. Слепой гнев. Вывалять бы его мордой в грязи.
— Он умер всего через несколько месяцев. Это стало поворотным пунктом. Папа и Амалия восприняли это как наказание свыше за совершенный ими ужасный грех и решили больше не спать друг с другом.
— Ты хочешь сказать, что они разлюбили друг друга? — язвительно говорю я.
— Да, возможно, так оно и было. Не знаю. Но после этого у деда и вашей матери наконец-то установились нормальные супружеские отношения.
— Значит, моя сестра Анна…
— Тетя Анна была их первенцем. Вы правы.
— Неудивительно, что я ее всегда недолюбливал.
Он достает из кармана жилетки золотые часы:
— Мне пора. У меня деловая встреча, и мне надо успеть на вечерний манчестерский поезд.
— Странно, но труднее всего мне принять то, что папа — Якоб — спал с моей нянькой, Моникой, — медленно говорю я. — Наверно, мне казалось, что она принадлежит только мне.
— Он был вынужден от нее избавиться, когда его брак вошел в нормальное русло. А она уже успела к нему привязаться. К несчастью. Папа рассказывал, что, когда дедушка отказал ей от дома, она закатила истерику. Угрожала рассказать моей матери о том, что между ними было. Поэтому пришлось прибегнуть к хитрости. Она стащила какую-то драгоценность, и ей пригрозили, сказав, что заявят в полицию, если она не уберется подобру-поздорову.
