Однако добрые намерения теоретиков плохо воплощались в практику. Современник Пушкина Н. Греч отмечал удивительную неприспособленность выпускниц-смольнянок к реальной жизни. «Воспитанницы первых выпусков Смольного монастыря, набитые ученостью, вовсе не знали света и забавляли публику своими наивностями, спрашивая, например, где то дерево, на котором растет белый хлеб? По этому случаю сочинены были к портрету Бецкого вирши:
Иван Иваныч Бецкий,
Человек немецкий,
Носил мундир шведский
Воспитатель детский.
В двенадцать лет
Выпустил в свет
Шестьдесят кур,
Набитых дур».
(«Записки моей жизни»)
Фонвизин-художник списывал свою Софью, да и Милона, не со знакомых ему реальных людей, а с теоретически обоснованного педагогом проекта, а потому от этих героев «веет еще сыростью педагогической мастерской» (В.Ключевский). В ожидании Стародума Софья читает книгу французского писателя и педагога Ф. Фенелона «О воспитании девиц». От своего дядюшки она жаждет услышать наставления, коими она должна руководствоваться в жизни. Беседа Стародума с Софьей (д. 4, явл. II) посвящена теме воспитания и, по существу, продолжает развивать педагогические идеи в духе Бецкого («С пребеглыми умами видим мы худых мужей, худых отцов, худых граждан. Прямую цену уму дает благонравие. Без него умный человек – чудовище»). В своих поступках и разговорах Софья и Милон представляют собой образцы добронравия, благовоспитанности и сердечной чувствительности.
В биографии же представителя старшего поколения «добродетельных» дворян – дядюшки Софьи Стародуме – присутствует «буржуазный момент» (Д. Благой), в котором также отразились реальные процессы жизни русского дворянства второй половины XVIII века.
Удалившись от службы и двора, Стародум уезжает в Сибирь – «в ту землю, где достают деньги, не променивая их на совесть, без подлой выслуги, не грабя отечества; где требуют денег от самой земли, которая правосуднее людей, лицеприятия не знает, а платит одни труды верно и щедро» (судя по этим объяснениям, Стародум составил свое состояние на золотых приисках).
Зарабатывая таким путем средства к жизни, Стародум приближается к тому полезному для государства «торгующему дворянству», о котором говорится в переведенном Фонвизиным в 1766 году сочинении французского просветителя аббата Куайе «Торгующее дворянство, противуположенное дворянству военному». Но деньги не являются для Стародума самоцелью, он не промышленник и не приобретатель. Деньги ему нужны для того, чтобы его племянницу при замужестве не «остановляла бедность жениха достойного».
