- А тебя не отпустим, - неожиданно заявил секретарь укома партии Тит Назаренко.
Я помчался в Гомель, к секретарю губкома Гантману, знавшему меня еще по польскому фронту (он тоже был в бою под Волчьей горой): Уговори Тита! Если не отпустит - убегу!
Мою угрозу Гантман, конечно, всерьез не принял. Но, почувствовав, как я загорелся, он помог все уладить. Судьба моя решилась.
Речицкая комсомольская организация рекомендовала в моряки также секретаря ячейки РКСМ уездной типографии Якова Липова и технического работника укома партии Алексея Гузовского. От выпавшего нам счастья кружилась голова, хотя представления о флоте были у всех троих самые смутные. Друзья желали нам поскорее заделаться капитанами, и мы принимали это как должное, мысленно уже видя себя на мостике корабля, плывущего среди бушующих волн.
... Сборный пункт был на вокзале в Гомеле.
Поставив в сторонке свои деревянные сундучки, мы пристроились к шеренге разношерстно одетых хлопцев, съехавшихся из других уездов.
Рослый военмор с Балтики, перед которым все сразу притихли (куда только девался гонорок признанных комсомольских активистов!), неторопливо прошелся вдоль не слишком ровной шеренги, снисходительно поглядывая на наши потертые полушубки, пальто и куртки, перехваченные у некоторых армейскими портупеями. И негромко, но как-то очень весомо скомандовал: Смирно!
Эту команду, услышанную в декабре 1921 года на гомельском вокзале, я и считаю началом своей флотской службы.
Нас привезли в Петроград. Провели строем по скупо освещенным улицам к мрачноватому кирпичному зданию за железными воротами. Ворота распахнулись и пропустили строй. Мы оказались в Крюковских казармах, во 2-м Балтийском флотском экипаже.
Влюбленные во флот
Балтийский флот - старейший из флотов нашей страны и наиболее сохранившийся после первой мировой и гражданской войн - представлял тогда неприглядную картину. В его составе числились десятки кораблей, но они давно уже не плавали. Одни не поднимали якорей с девятнадцатого года, когда на последних запасах угля и мазута давали бой эскадре английских интервентов. Другие стали на прикол еще раньше. В гаванях, похожих на корабельные кладбища, ржавели неподвижные линкоры, крейсера, эсминцы... Оживить их и снова вывести в море было нелегко, даже располагая необходимыми силами и средствами. А возможности молодой Республики Советов быта в то время весьма скромными.
Из славной революционной когорты матросов, героев Октября, остались на Балтике немногие. Тем из них, кто вернулся на флот, чтобы стать красными командирами, еще требовалось набираться знаний. Старые же офицеры, продолжавшие службу, нередко относились к ней формально. На застоявшихся кораблях люди отвыкали от настоящего дела, от дисциплины.
