Оглянуться пришлось ещё раз. Глаза запомнили что-то, чего воспринять он не успел. Или не поверил. Но нет. Мальчишка всё ещё стоит, опираясь на меч, и голову держит прямо, хотя ввалившиеся глаза закрыты, а губы бледны, как у мертвеца. Дыма вокруг не наблюдалось… Эрик одобрительно рыкнул. Потеряй он хоть одно оружие в бою, запасное — вот оно, только руку протяни. А поскольку положение безнадёжно, придётся защищать не только себя, но и мальчишку — до последнего мгновения, пока Чёрный Медведь, покровитель племени, не возьмёт Эрика в свои странствия по звёздному небу.
Медленно поднялся меч с узорной рукоятью. Медленно… Но едва Терье опустил его — преобразился сам: завизжал и бросился на Эрика, за ним — остальные. Эрик лишь запомнил, как убил Терье: легко — как глупую домашнюю птицу равнинных осёдлых жителей. Даже не мечом — топором, лезвием по искажённому сумасшествием лицу. Такие лица он видел только у берсерков, когда Терье уговорил его дойти до оживлённого побережья моря Атлантов… Ещё треск сломанных лицевых костей отдавался в длинной рукояти боевого топора, ещё падал Терье, а уже алый огонь великой битвы ослепил Эрика. Забывший обо всём, что делало его человеком, он двигался по короткой дуге (за спиной мальчишка и меч) и, сгорая в пламени, который помогал ему двигаться легко и быстро, убивал.
Жить он хотел. Но не жизнью отравленных. Он помнил, что они будут бродить среди развалин города — побеждённые в побеждённом! — в поисках живых. Возможно, вечно. И — гнить заживо: он видел слезящиеся гноем глаза Терье.
… Когда он чуть не поскользнулся в кровавой луже, он ужаснулся, что может упасть в эту отраву. И где-то стороной встревожился: жив? Он всё ещё человек?
Жар спадал — и с ним исчезала лёгкость движения. Последний бежавший к нему споткнулся о труп, ноги поехали по жидкости, не успевавшей впитываться в каменные плиты и между ними. В отличие от Эрика последний не удержался и шлёпнулся спиной на пол, затылком о плиты. И — замер.
В тяжёлой влажной тишине Эрик оглядел себя. Он боялся упасть в кровь? Лучше бы побеспокоился, как бы не выпали из рук, мокрых по локоть, меч и топор.
Внезапный лязг металла о камень — за спиной! — заставил его подпрыгнуть. Эрик резко обернулся, даже не чувствуя боли в дёрнувшемся сердце.
Прямо перед ним стояло чудовище: пучеглазая рыбья голова, раза в три больше человеческой; уродливый торс горбуна, кое-где с редкой растительностью; нижние конечности — лягушачьи лапы. Тощей рукой с длиннющими пальцами-косточками чудовище прижимало к себе мальчишку, кажется, мёртвого… И тут, взмолившись к Чёрному Медведю, Эрик попросил его о великой милости не для себя, а для мальчишки — пусть будет мёртв! Ибо прижиматься живому телу вот к этому!.. Пусть будет мёртв…
