Меч в правой, топор — в левой. Бородач даже не помнил, когда успел снять его с пояса.
Стена сородичей, спинами к нему, вдруг зашевелилась — и очень живо: огромные воины начали либо разбегаться, либо явно с кем-то драться. Изумлённый, Эрик крепче сжал оружие и перевесил круглый щит с предплечья на грудь. И наконец в хриплых криках ярости и боли он различил повторяющееся слово, которое заставило похолодеть его бесстрашное сердце:
— Ползуны!.. Ползуны!
Слово заставило в ужасе оглянуться на единственный выход из зала. Там корячилась и задыхалась такая давка, что мысли Эрика естественным образом повернулись к единственному действию, которое он мог предпринять сейчас, — к последней в его жизни кровавой битве.
О мальчишке он забыл. Сдохнет сам. Если уже не сдох.
Эрик, мрачно глядя на недавно неплохо организованное воинство, понимал: сейчас он убьёт любого, кто подойдёт к нему. Сейчас он может доверять только самому себе.
Ползуны… По сказкам, легендам и старинным песням варвар примерно представлял, что происходит в углу, из которого раздался первый крик. Из теней, из тёмных углов вырастает тьма, а в ней рождаются страшные уроды. Их отравленное дыхание приводит человека к безумию, а безумец видит перед собой только врагов. Он, как зверь, бросается на всех и передаёт безумие всем, кого укусит. Так вымирали селения и города, и никто не осмеливался мародёрствовать в пустых домах. Знали все: под таким местом ползуны "протоптали" тайные тропы и в любое время могли подняться наверх, чтобы подстерегать неосторожного или жадного.
Эрик не хотел умирать безумцем. Он хотел умереть воином.
Недалеко от него несколько варваров шарахнулись в стороны. Эти ещё нормальные, но никто не докажет Эрику, что болезнь безумия уже не распускает в них свой цвет. Но шарахнулись они — от кого? От заражённого или Ползунов?
Пространство очистилось, и Эрик увидел Терье, на пару с которым командовал варварами. Терье брёл прямо на него, волоча меч остриём по каменным плитам. Лицо у него странно припухло, а немигающие, ранее такие живые глаза, ныне чёрно-багрового цвета, заледенели на одной точке. За ним, шатаясь, плелись ещё десятка два воинов. Там, где они проходили, с пола поднимались упавшие — те, кого смяли первые беглецы, те, до которых добралось дыхание Ползунов… А за ними двигалась к центру зала непроницаемая тьма.
Мельком ещё раз оглянувшись на двери, Эрик понял, что в толпе беглецов наверняка есть хотя бы один, кого коснулось отравленное дыхание Ползунов: от выхода к нему тоже шли, медленно, но неотвратимо.
