«С днем рождения, дорогой Терри. Твой брат Рей».
Дир взболтал виски и осушил стакан одним глотком.
— У меня действительно был брат Реймунд, только он умер в детстве. Телеграмму прислал другой брат, Эдвард. Но как «Эдвард» превратилось в «Рей»?
И, протянув стакан Кейсу, попросил:
— Могу я еще раз услышать: «Будьте здоровы»?
— Лед положить?
— Я нуждаюсь в тепле, дорогой мой, и не просто в тепле, а в огне. Только скотч. По мне мир и так достаточно холоден.
Кейс поднял почти опустевшую бутылку и вылил остатки в стакан Дира.
— Простите за любопытство, мистер Дир, или, вернее, Теренс. Не возражаете, если я вас так буду звать?
— Пожалуй, самое время.
Кейс поставил бутылку и снова сел.
— Могу я задать вам нескромный вопрос?
— Он имеет какое то отношение к ЛСД?
— Вряд ли.
— Или к священникам?
— Это возможно.
— Анри Бергсон, — процедил Дир, — считал, что основная функция мозга — отфильтровывать и отторгать большинство явлений реальности, с тем, чтобы мы могли сосредоточиться на простейших земных жизненных задачах. Когда фильтр ослаблен мощным наркотиком, все, что мы видим, не иллюзии, а чистая правда.
— Простите, не понял, — удивился Кейс.
— Я видел священника, — настаивал Дир.
— А, понятно! Но я не это имел в виду.
— Что же тогда?
— Что заставило вас отвернуться от церкви?
Дир, помолчав, снова приложился к стакану.
— Весь этот бред насчет геенны огненной и вечного проклятия. Неужели лишь потому, что предпочитаю штаны юбкам, я обречен принимать ванны из настоя перца чили и есть пирожные с начинкой из напалма вместе с серийными убийцами, маньяками и растлителями детей в дантовской преисподней? Это справедливо?
— Никто такого не утверждает, — поспешно заверил Кейс.
— Вот и все.
— В любом случае вы с этим покончили.
— Абсолютно. Смерть есть смерть и ничего более.
— Кстати, еще одно насчет того одноглазого призрака.
Дир схватился за голову.
— О Господи!
— Вам это неприятно?
— Нет, ничего страшного. Просто ноготь сломался. Видите ли, в моей семье у всех такие ногти. Фамильный порок.
— Ясно.
— Так что там насчет призрака?
— Привидение заговорило с Юнгом.
— Иисусе милостивый!
Кейс с некоторым недоумением поднял брови.
— И что он сказал? — допрашивал Дир.
— Когда вы научитесь прощать других, Юнг, может, наконец сумеете простить и себя.
Дир побледнел, как пораженный громом.
— Он в самом деле это сказал?
Кейс, не спускавший с него глаз, покачал головой.
— Нет.
— Вы опасный человек, доктор Кейс, — мягко заметил Дир. — Это мои слова. Да, с вами лучше не связываться.
