— Спасибо.
Журавский провел гостей через коридорчик в гостиную, усадил в мягкие и удобные кресла, сам сел на стул за столом, заваленным книгами, газетами, журналами.
— Я, Самсон Иванович, специально приехал к вам, — Алешка назвался и рассказал о своем замысле, о встрече с Томковичем. Умолчал только о предсмертных словах Серафимы. Просил рассказать об истории села, колхоза, а заодно и о родственниках.
Самсон Иванович слушал внимательно, не перебивал, часто снимал очки, словно они мешали разглядеть лица гостей, затем снова прилаживал их на нос. Потом долго рылся в своих бумагах, разыскивал какие-то записи, документы, и наконец сказал:
— Серафима Мельник… Для меня это была самая загадочная фигура в деревне. Загадочная потому, что очень… — он встал со стула, просеменил в коридорчик, убедился, что его не подслушивает Анюта, — очень мне нравилась. А во-вторых, она ни с кем и никогда не дружила, почти не покидала пределы имения. Зато графу Войтеховскому подчинялась безропотно.
— Она была прислугой, — напомнил Алеша. Самсон Иванович прищурил близорукие глаза, повертел в руках очки.
— Вон как?! — и снова уставился на гостей, пристально рассматривая их лица.
На кухне зазвенела посуда, зашумела льющаяся из крана вода.
— История графа Войтеховского, молодые люди, не менее загадочная, — через минуту продолжил Журавский. — Видимо, воспоминания о родных местах, знакомых доставили ему большое удовольствие. — Это был мужчина лет сорока, с пышными рыжими усами, длинными бакенбардами, большими залысинами. Типичный шляхтич! Ходил гордо, в руках непременно — трость. Жену звали Зося. Высокая, худая, болезненного вида, всегда недовольная, злая. Из всей прислуги она особенно ненавидела Серафиму. Наверное, из зависти к ее красоте. Или на то были другие причины. Во всяком случае поговаривали, что граф Войтеховский содержал Серафиму как любовницу… А вскоре пани Зося умерла. При довольно странных обстоятельствах. Пошла будто попить из графского ключа и захлебнулась. Обнаружили ее уже мертвую в роднике.
«Снова о ключе, роднике. И снова о графском. Вероятно, — подумал Алеша, — это после смерти пани Зоей родник запустел. Кто же будет пить воду из ключа, в котором утонул человек?!»
— А где еще были родники в деревне? — поинтересовался Алеша. — Ну, какие-нибудь называли?
— Много их было. Особенно по берегу Случи, — Самсон Иванович призадумался и вдруг вспомнил: — Именные? Да, был Мельничий ключ. Напротив мельницы. Выложен камнями, всегда чистый и глубокий. Он больше был похож на колодец. Из него многие брали воду. Лечебная была, что ли? Говорили, что еще мать Серафимы лечила ею разные болезни. Серафима всегда следила за родником. Поэтому его еще называли Серафиминым…
