Мессинга вывели из Кремля, посадили в машину, из окна которой он увидел лишь кусочек центра столицы. Вольфу предстояло жить в Москве, но об этом ему не подсказывали даже качества ясновидца. Он с волнением ожидал следующих дней – дадут ли ему работу и какую. Но два дня к нему в номер лишь приносили еду. На третий день заявился человек в темно-сером костюме и форменной фуражке и повез в банк.
– Проверим ваши способности, – сказал он.
– Зачем? Я – Вольф Мессинг!
– Знаю, – ответил человек, – но одно дело быть Вольфом Мессингом там, другое дело стать им здесь.
– Что? Тут другие люди?
– Другие! Советские! – с пафосом произнес человек в фуражке.
Мессинг с опаской посмотрел на него. С первых шагов жизнь на советской земле показалась ему странной и непредсказуемой. Он попал сюда неподготовленным, его не встретили, по уже сложившейся традиции, как почетного гостя. У него не было опытного импресарио. И самое неловкое – Вольф очутился в России без знания русского языка. Он не мог разговаривать, выучив лишь отдельные слова. С помощью этих слов, жестов удавалось понять собеседника, но не всегда точно. В книге мы не будем коверкать язык Мессинга, что затруднило бы, и без особого смысла, повествование о нем.
Итак, Мессинга привезли в Госбанк и поручили получить 100 тысяч рублей по чистой бумажке. Опыт этот едва не кончился трагически. Вот как он описан в мемуарах: «Я подошел к кассиру, сунул ему вырванный из школьной тетради чистый листок. Раскрыл чемодан и поставил его у окошечка на барьер. Пожилой кассир посмотрел на бумажку. Открыл кассу. Отсчитал сто тысяч. Для меня это было повторением того случая с железнодорожным кондуктором, которого я заставил принять бумажку за билет. Только теперь это не представляло для меня, по существу, никакого труда. Закрыв чемодан, я отошел к середине зала. Подошли свидетели, которые должны были подписать акт о проведенном опыте. Когда эта формальность была закончена, с тем же чемоданчиком я вернулся к кассиру. Он взглянул на меня, перевел взгляд на чистый тетрадный листок, насаженный им на один гвоздик с погашенными чеками, на чемодан, из которого я стал вынимать тугие нераспечатанные пачки денег… Затем неожиданно откинулся на стуле и захрипел… Инфаркт? К счастью, он потом выздоровел».
Мессингу не понравилась ни эта бесчеловечная проверка, ни другие, участившиеся. Он читал мысли их организаторов, они относились к нему недоверчиво, как к врагу, считали опасным, способным на преступление, на шпионаж: «Врешь ты все… Только спусти с тебя глаз. Такие способности, да чтобы их для себя не использовать может только идиот… А ты все сечешь. И притворяешься, что не знаешь языка. Понимаешь все, когда от тебя требуют. Хочешь войти в доверие, вызнать то, что тебе нужно, а потом передать связному, который, возможно, живет в одной с тобой гостинице, шпионская морда!»
