«Мы гастролировали по всей Белоруссии. И однажды, когда я работал на одной из клубных сцен Гомеля, ко мне подошли два человека в форменных фуражках. Прервав опыт, они извинились перед залом и увели меня (неясно, зачем была такая спешка? Гэпэушники не любили засвечиваться перед людьми, тем более на сцене. – В. С.). Посадили в автомобиль. Я чувствую, что ничего злого по отношению ко мне они не замышляют. Говорю:
– В гостинице за номер заплатить надо (обычно оплатой проживания артистов занимался эстрадный администратор. – В. С.).
Смеются:
– Не волнуйтесь. Заплатят…
– Чемоданчик мой прихватить бы…
– И чемоданчик никуда не денется.
Действительно: с чемоданчиком я встретился в первую же ночь, проведенную не в дороге (интересно где? – В. С.). И счета мне администрация не прислала, видно, кто-то заплатил за меня. Привезли – куда не знаю. Позже выяснилось, что это гостиница. И оставили одного (без охраны? – В. С.). Через некоторое время снова повезли куда-то. И опять незнакомая комната. Входит какой-то человек с усами. Здоровается. Я его узнал сразу. Отвечаю:
– Здравствуйте. А я вас на руках носил…
– Как это на руках? – удивился Сталин.
– Первого мая… На демонстрации…
Сталина заинтересовало положение в Польше, мои встречи с Пилсудским и другими руководителями Речи Посполитой. (И это тогда, когда Польша была захвачена немцами?! – В. С.). Индуктором моим он не был.
После довольно продолжительного разговора, отпуская меня, Сталин сказал:
– Ох и хитрец вы, Мессинг!
– Это не я хитрец, – ответил я. – Вот вы так действительно хитрец!
М. И. Калинин незаметно потянул меня за рукав».
Удивляет в этой сцене многое: и доставка Мессинга в Москву не на поезде, а на машине, что с ночевкой значительно увеличивало переезд; и неожиданное появление в комнате Калинина. Непонятно, в чем заключалась хитрость Мессинга, обычно человека прямого и честного. Впрочем, не лесть и подобострастие, к которым Сталин привык, а именно честность считал он хитростью. И наконец, поражают смелые слова Мессинга: «Вот вы так действительно хитрец!» Если они и прозвучали, то, значит, Мессинг «прочитал» Сталина, понял его сущность, «двойное дно», разницу между словом и делом. И даже за это не заслужил упрека вождя. Может, тот растерялся от неожиданно сказанной ему в лицо правды? Сомнительно. В любом случае похвалим литзаписчика за эту сценку, в которой Мессинг предстал героем, без каких-либо преувеличений, возможно, даже сам не подозревая об этом.
