– Они обречены копаться в эстрадной чепухе и никогда не станут настоящими писателями. Вот увидишь! А ты уже написал о Булгакове. Я показываю твою книгу приятелям и горжусь, что знакома с автором, даже выступала с ним вместе.
– Я тоже горжусь, что выступал с тобою, – говорю я, – и мы должны быть благодарны людям, которые отлучили нас от эстрады. Я, к примеру, искренне благодарен им. Позапрошлой зимой Жванецкий подошел ко мне в ресторане ЦДЛ и спросил:
– Ты еще жив?!
Он думал, что без показов на экране телевизора я помру от голода. А я уже тогда четвертую книгу писал. Я ему не ответил. Сделал вид, что не заметил его. Он от раздражения наморщил лоб, засуетился и был таков.
– Учти, он очень мафиозный человек, и у него крепкие связи на канале культуры, – предупредила Люба.
– Пускай, – отмахнулся я, – писатель рождается за письменным столом, а не на экране телевизора.
– Это раньше так было, – возразила мне Люба, – а сейчас, чтобы тебя издавали, надо чаще мелькать на экране.
– Значит, надо вместо СП открыть СТП – союз телевизионных писателей.
– Может быть, – усмехнулась Люба, – но меня чаще снимают в телефильмах, чем картинах общего проката. Говорят, что у меня иностранное лицо.
– Что? В Омске объявился новый Колчак и отделился от СССР? Правит Антанта? – улыбаюсь я.
– Грустная шутка, – вздыхает Люба. – Я не одна такая простодушная и доверчивая. Даже великий Окуджава поет: «Возьмемся за руки, друзья, чтоб не пропасть по одиночке». А ведь по «одиночке» изловить труднее, чем в группе. Она заметней и в нее легче внедрить стукача. Нет, какое же у меня лицо? Какой страны? Англии? Франции или Испании?
– Зимбабве, – с ироничным видом заключаю я.
– Что? – переспрашивает Люба. – Африканское?!
– А почему бы нет? У тебя, извини, международное лицо. Я думаю, что ни одна страна не отказалась бы от такой красавицы, как ты! Ни одна организация.
– Кроме Комитета по делам кинематографии Союза Советских Социалистических республик! – с пафосом произносит Люба. – А народ меня любит. На рынке мне продают продукты вдвое дешевле.
– А мне лишь на треть, – признаюсь я. – Тебя любят больше, и я ни капельки не завидую тебе. Главное не в том, на сколько сбрасывают цену, а в том, что уважают. Ты цветную капусту нигде не видела?
– Видела, на лотке через дорогу, – говорит Люба.
Темнеет. И наши пути на этот день расходятся окончательно.
Рассказывая о Любе, я не придерживаюсь строгой хронологии. От встречи к встрече, от одного знакомства с ее работой, к другой, от одного семейного случая к другому, но ни на йоту стараюсь не отклониться от ее образа, характера, изменений в жизни.
